Заговор маршалов. Британская разведка против СССР

Об этой стороне генеалогии К. Хаусхофера уже говорилось. А вот что касается Тухачевского, то если верить Энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона, дворянский род Тухачевских ведет свое начало от некоего графа Индриса, иностранца, переселившегося на Русь еще в XIV веке. Более того, поскольку тот же самый граф Индрис являлся родоначальником такого знаменитого рода России, как Толстые, из которого, как известно, вышли многие выдающиеся деятели культуры, дипломатии, разведки России, то, обратившись к тому же словарю Брокгауза и Ефрона, можно установить, что этот самый Индрис был немцем. А если вспомнить, что писал о своих предках один из славнейших «птенцов гнезда Петрова» — первый граф Толстой (Петр Андреевич), то и вовсе выходит, что этот самый Индрис прямиком из Германии в 1352 г. направился на Русь. Кстати говоря, все то же самое Толстой указал еще в 1686 г. в тексте «старинного родословца», поданного в Палату родословных дел Разрядного приказа. Конечно, в связи с этим нельзя не указать и того обстоятельства, что с давних времен отечественные историки почему-то скептически относятся к этим родословным вообще, а не только к родословной Толстого или Тухачевского. Наверное, они исходили из того, что, например, тот же Петр Андреевич Толстой указал свое происхождение от некоего предка, прибывшего из Германии, ради того, чтобы потрафить Петру I, который, как известно, более чем благосклонно относился к немцам. Что ж, может быть, и это так, но уж слишком целенаправленный выбор одного и того же предка для нескольких известных дворянских родов — Толстые, Тухачевские и еще двух — порождает сомнение в приписываемой историками умышленной «сочиненности» этих родословных, скорее всего, что-то реальное за всем этим действительно было.

Так это или не так, но одно можно сказать точно — в поисках подхода к глубинам души и сердца интересующего ее лица любая уважающая себя солидная разведка всенепременно использует такие обстоятельства, особенно если вопрос стоит о приобретении перспективной агентуры на будущее, тем более с уклоном на агентуру влияния (хотя, конечно, в те времена такого термина не существовало, но само понятие имеет место быть с древнейших времен, всегда использовалось и в тайной дипломатии, и тем более в разведке).

Ну и, наконец, еще одно высказывание Тухачевского, уже после «февральской революции»: «Если Ленин окажется способным избавить Россию от хлама старых предрассудков и поможет ей стать независимой, свободной и сильной державой, я пойду за ним». Как у него могли родиться такие предположения при той скудости информации, что доходила до военнопленных концлагеря Ингольштадт? Ведь все, что им становилось тогда известным, проистекало из германских газет, весьма однобоко подававших информацию о событиях в России.

Если все эти более чем пикантные обстоятельства обобщить, то поневоле придется признать, что перед нами достаточно интересная первоначальная основа для вербовки или, по меньшей мере, для установления доверительных отношений. И в жизни, и в разведке, и в тайных обществах все происходит именно так — сначала подбирается кандидатура, затем изучаются взгляды, изыскиваются «струны и струнки», на которых можно было бы сыграть и не только добраться до глубин души кандидата, но и попросту ею овладеть, и т. д.

Но вернемся к самому Хаусхоферу. Еще большую корреляцию той давней раннесредневековой историй с прижизненными взглядами Карла Хаусхофера можно увидеть в его потрясающей многолетней (фактически пожизненной) непреодолимой тяге к Востоку, в чрезвычайно почтительном отношений к Востоку, в страстной увлеченности оккультизмом и мистикой Востока, в no-священности во многие мистические учения Востока. Но особенно же в нашедших глубокое отражение в его геополитических концепциях мыслях о том, что глубинное сочетание европейского продолжения Евразии, под которым он однозначно понимал Германию, с самой Евразией, т. е. с Россией, и Востоком, прежде всего с Дальним, главным образом со столь полюбившейся ему Японией, оформленное на высшем геополитическом уровне как континентальный блок Германий — России — Японии, — и есть та самая европейско-евразийская антибританская конструкция мироустройства. И здесь Германия, в случае установления в ней сильной централизованной власти, может занять подобающее ей, равное с Великобританией положение. Отсюда и его знаменитый «Ostorientierung» — т. е. ориентация на Восток, как возможность расширения «жизненного пространства» (Лебенсраум) за счет открытости Востоку, что у нас то ли умышленно, то ли просто от незнания путают с возрожденным нацистами старым тевтонским девизом «Дранг нах Остен».