Заговор Мурман-Памир

Случайно он остановился и не то от радости этого сказочного простора, не то, чтобы просто прочистить горло, стал выкрикивать в морозном воздухе отдельные митинговые фразы.

Увлекшись, он стал среди ледяной пустыни произносить целую увлекательную речь, обращаясь к мурманским рабочим, о торжестве великой революции, и вдруг залился звонким смехом, уловив на себе внимательные взгляды… собак. Распряженные для минутного отдыха, не слышавшие должно быть никогда длительной непрерывной человеческой речи, собаки теснились вокруг Файна. И еще одна пара глаз внимательно следила за ним: глаза англичанина из саней.

Файн совсем развеселился. Он стал в позу и на английском уже языке громким голосом начал речь: гулльские и эдинбургские докеры, грузящие оружие для подавления русской революции, вы, корнуэльские рудокопы, не затягивайте же войну, которая выпьет из вас последние соки, не идите в армию, бастуйте, образовывайте Советы!.. Смерть капиталу, смерть военной клике!

Случайно остановился и стал выкрикивать отдельные митинговые фразы.

В бесконечных тундрах севера связь между животным и человеком, равно затерянными слабыми единицами среди огромных морозных просторов, особенно велика, животное особенно чувствует свою зависимость и быстро схватывает настроение человека. Собаки, сбившиеся вокруг Файна, глухо заворчали и вздыбили шерсть навстречу невидимому врагу.

Файн катался от смеха. Англичанин злобно процедил сквозь зубы:

— В России и собаки митингуют!

Попробовал улыбнуться, но улыбка — не от 50° ли мороза? — конвульсией застыла на губах. Вдруг сделал бешеную попытку подняться и вне себя от ужаса и бешенства выкрикнул:

— Вы большевик… я вижу, вы большевик!

Файн спокойно и твердо сказал:

— Да, я большевик, а вы мой пленник!

Лицо канадца передернулось молнией ужаса: от полной непостижимости происшедшего и сознания отчаянной беззащитности среди ледяной пустыни.

Файн сказал:

— Вам не угрожает смерть, вы являетесь заложником за наших братьев, задержанных в Мурманске.

Англичанин недоумевал.

— Но почему же меня везут не туда — он показал в сторону России, а к моим же соотечественникам?

— Потому, что надо ваших соотечественников отсюда, вот так. — Файн сделал кулаком энергичный жест в сторону севера.

Собаки уловили движение и опять зарычали, лопарь залился хохотом, канадец начал ругаться.

Вперед!

Сани стрелой мчались по равнине.

Русский и англичанин опять лежали рядом. Чертенок веселости опять завозился в Файне:

— А может, капитан, это все шутки, я не большевик, и сейчас мы помиримся?

Но глаза англичанина не шутили. Он только язвительно пробормотал:

— Большевистские лозунги вполне доступны пониманию собак.

В тон ему Файн ответил:

— Истинно человеческое сердце легче находит путь к животному, чем к офицеру британской армии.

Англичанин озлобленно кинул:

— Шутки бошей!

Но лопарь уже показывал куда-то вперед.

Файн ничего не видел.

Вдруг навстречу с лаем понеслись собаки и показалось маленькое черное отверстие в снегу.

Потом сани с размаху зарылись и снег. Около саней стоял весь утопавший в меху Николай Петрович и вопросительно смотрел на незнакомца в санях и на связанного английского офицера.

ДНЕВНИК БЕЛОГВАРДЕЙЦА

Кинематографически сменились еще 48 часов. Файн снова лежал в керешке (сани), покрытый оленьими шкурами. Мчали его теперь не собаки, а пригнувший рога к спине светлосерый в пятнах олень. На передке сидел съежившийся в комочек, но не перестававший болтать или напевать зуек (мальчик по-поморски). Путь лежал теперь не на север, а на северо-запад, куда-то вдоль побережья студеного океана.

Случилось это так.

В тупе (зимнее лопарское жилище) Николая Петровича с англичанином долго разговаривать не стали. После десятиминутного спора на международные темы его отправили на собаках куда-то в сторону, к лопарям, в глушь, где сам чорт не сыщет. Это было не лишним, потому что мимо становища Николая Петровича существовало, хотя и слабое, но все же движение: преимущественно лопари, но иногда и русские и англичане.

Вливши в себя солидную порцию рома и получив первую точную информацию о Мурманске, Файн в полтора суток пролетел оставшееся расстояние. Наскоро отдохнул в явочной квартире. Окинул взглядом и легко освоился с небольшим, сложенным из бревен поселком, каким являлся Мурманск, возникший два года назад на голом месте по воле мирового империализма.

За час или два освоился с полуподпольными организациями, в которых существовали большевики в Мурманске. Но в первую же очередь поставил себе выяснить первичную цель поездки: Мурман-Памир. По железнодорожным путям около гладкого льда залива, где в неровном розоватом свете крутился хоккей (играли матросы английского крейсера), Файн пробрался к бревенчатой будке и спросил Муриху. Так значилось в адресе, захваченном у тверских студентов.

Файну здорово повезло.