Заговор носферату

  Так и не сказав ни слова, слуга повел меня внутрь особняка-склепа. На черных от копоти стенах местами выделялись светлые пятна - очевидно следы зеркал и портретов родственников, которые хозяин поместья велел убрать с глаз долой. Почему убрали зеркала - понятно, вампиры не выносят отсутствия собственного отражения в них. А портреты Дрейдлок велел снять, когда решил раз и навсегда порвать с семьей, чтобы не отягощать их ни своим горем, ни своим проклятьем, ни своими врагами.

  У дверей в личный кабинет борца с Кварталом Склепов стояли в карауле еще двое людей в "униформе" "колосажателей" - черные колеты, широкие ремни и заткнутые за них осиновые колья. Для обычного нобиля Блистательного и Проклятого охраны слишком много. Но для того, кто в одиночку объявил войну всему вампирскому племени - ничтожно мало.

  Подозреваю, носферату давно могли бы расправиться с ненавистным врагом, но не решались пойти на такой шаг, опасаясь вызвать народные волнения. В конце концов, благодаря своей трагической любви и истории отмщения, потрясающей воображение, Роберт Дрейдлок сделался культовой фигурой в Уре. И мертвый (дважды мертвый, если быть точным) он мог принести вреда даже больше, чем живой. Ибо ни одному человеку или даже вампиру не под силу тягаться с легендой о себе самом.

  Все так же безмолвно "колосажатели" расступились, открывая передо мной дверь. Я шагнул внутрь и слегка прищурился от неожиданно яркого света заливавшего большую просторную комнату, заставленную книжными шкафами. Бесчисленное Множество свечей отчаянно коптили, но обитатель комнаты этого, похоже, не замечал.

  В ее дальнем конце морским рифом громоздился огромный стол красного дерева, за которым сидел человек, на первый взгляд ничем, кроме пышной пепельно-серой гривы волос, неприметный.

  - Мое почтение, мессир Дрейдлок. - произнес я, стоя на пороге и почтительно склоняя голову.

  Я кланялся не регалиям и титулам, но человеку, чей неукротимый дух сделал бы честь любому герою древности.

  - Проходите, лорд Слотер. - низким скрипящим голосом произнес охотник на вампиров. - Признаться, я несколько удивлен вашим визитом, но не могу сказать, что он мне неприятен. Я ни на день не забываю, что в долгу перед вами.

  - Пустое, мессир Дрейдлок. Могу напомнить, что вы со мной расплатились, честь по чести.

  - Боюсь, есть долги, которые никогда нельзя оплатить полностью, мой друг, - криво улыбнулся рыцарь. - Я к вашим услугам.

  Облаченный в строгий камзол из темно-серого бархата, простроченный серебряным шитьем, Роберт Дрейдлок сидел в кресле полубоком, так, что его увечье почти не бросалось в глаза. Обрубки (огрызки) ног были спрятаны под столом, а пустой правый рукав, похоже, набили соломой, так что создавалась иллюзия, будто рука на месте. Левая рука рыцаря небрежно поигрывала пером. Судя по чернильным пятнам на пальцах и ворохе бумаг на столе, я застал пэра в момент работы с документами. Отложив перо в сторону, мессир Дрейдлок указал мне на массивное кресло, стоявшее чуть в стороне от стола.

  Я опустился в него, мимоходом отметив, что гостеприимство искалеченного рыцаря имеет и свои острые углы. На столе рядом с чернильницей небрежно лежал огромный, почти не уступающий моим "громобоям" пистоль, украшенный накладками из серебра и кусочков слоновой кости. Судя по всему, до моего прихода мессир Дрейдлок пользовался им как пресс-папье, однако едва ли это - единственное предназначение для столь внушительной ручной пушки. Со спинки кресла на коротком кожаном ремне свисал сдвоенный арбалет необычного вида: не с одной, а сразу с несколькими зубчатыми рейками для взвода, непривычным упором и странным пружинным механизмом, позволявшим мессиру рыцарю управляться одной рукой.

  Того, кто после случившегося в Малых Крестовинах сочтет мессира Дрейдлока беспомощным калекой, ждет серьезный сюрприз.

  С момента нашей последней встречи Колосажатель сильно изменился. Смерть стерла с его лица следы сильных страстей, обуревавших рыцаря, до превращения в носферату. Сделала его утонченным и усталым. У глубоко запавших глаз, крючковатого носа и тонких ярко-красных губ залегли глубокие морщины. Скулы и линия подбородка резко заострились, отчего лицо мессира Дрейлока, некогда, несомненно, красивое, теперь напоминало лезвие боевого топора. Темные глаза смотрели холодно, пронзительно и требовательно.

  Когда рыцарь говорил, становилось заметным неполное количество зубов у него во рту... Роберт Дрейдлок собственноручно выдрал себе клыки - гордость и неотъемлемый атрибут любого вампира. Его ненависть к носферату почти не признавала компромиссов.

  С другой стороны, кроме клыков мессир Дрейдлок не носил и Скрижалей Запрета. В городе не нашлось ни одного идиота-чиновника, который рискнул бы об этом даже заикнуться. Особенно в присутствии самого рыцаря-вампира.

  - Настаиваю на том, что мы с вами в расчете мессир Дрейдлок. Я не люблю искушать себя чужими обязательствами.

  Я говорил искренне.