Заговор обезьян

— И ничего смешного! А знают про это в Шилке даже дети. А вы что, тоже приезжие? Мужики, я сяду? — и, не дожидаясь разрешения, незнакомец, подтянув стул от соседнего столика, втиснулся между ними.

— Подъехали ночью на грузовике, знаете, с такой со стрелой, ну, с краном, погрузили какие-то двигатели… эти, электрические, и спокойно уехали. Вы поняли?

— А охрана? — удивился вертолётчик.

— Так они закрылись в тепловозе и до утра там сидели, — бородатый теперь обращался только к долговязому.

— Ну, анекдот! — крутил головой вертолётчик.

— Анекдот! — согласился бородатый. — Но охрана-то теперь усилена. Патрули сводные: и эржэдэшники, и милиция транспортная. И знаете, как это называется? СэСэГэ! Поняли, мужики? И снаряжают их, как десант в тылу врага. И маскхалаты, и эти… как их, радиосредства скрытого ношения, и приборы ночного видения, и сотовые телефоны с фотокамерой, и другой всякой хренотени до чёрта, шокеры там всякие… Разряд могут такой дать, весь задёргаешься!

— Сам пробовал? — участливо спросил Анатолий.

— В Питере и пробовал! — не стал вдаваться в подробности бородатый. — А на днях нагнали спецуху из Читы, тучей носились по станции. Слух прошёл, вагон с золотом угнали…

— Иди ты! И нашли? — деланно округлил глаза Анатолий.

— Кого? — не понял бородатый.

— Кого, кого? — тряхнул золотыми часами перед его носом вертолётчик. — Натпли металл?

— Мне не докладывали, — вздохнул проситель, не отрывая взгляд от стола. И не понятно было, что его больше интересовало: недопитая в графинчике водка или мясо на тарелках.

— Да мне бы до Читы только добраться. Там хоть свой брат художник поможет! А здесь — пустыня, профессионалов нет. Представляете, ни одного! И поэтому никто душу художника не может понять. Начальник отдела культуры сунул стольник — и гуляй, Вася! Представляете, стольник! Он что думал, мне на бутылку не хватает? Нет, не в этом дело!

— Тебе скоко надо, чтоб добраться до своих, понимающих?

— До своих? — задумался бородатый и признался: — До Питера надо много. А ты дай до Читы, и я тебя век не забуду.

— Так туда на электричке можно доехать! И бесплатно!

— Нет, я поездом. Понимаешь, билет надо с фамилией, там, в Питере, обязательно оплатят. А если больше дадите, то я и отработать могу. Давайте моментальный портрет сделаю, не отходя от кассы! — вытащил он из кармана карандаш и, сняв колпачок, чертил карандашом в воздухе какие-то линии. — Я, мужики, сбегаю, планшет принесу, а? Нет, без балды, вас легко писать — фактурные оба! Вон, у твоего друга очень выразительный профиль… И кого-то он мне определённо напоминает, — задумчиво проговорил не в меру зоркий проситель. Но вертолётчик не дал вспомнить кого именно, и достал бумажник.

— Вот тебе пятьсот рэ, и дуй до Читы, пока я не отнял! В другой раз нарисуешь. И обязательно в полный рост!

— Понял, понял! Спасибо, мужики, спасибо. Не пожалейте стопаря на прощанье.

— Садись, допивай. А нам пора! — И беглец первым выскочил из-за стола и, подхватив сумку, задел ею бродячего художника. Но тот, уже ни на кого не обращая внимания, тянул руки к графинчику. Анатолий кинулся искать официантку, а он опрометью выскочил на тёмную улицу. Вон так и знал! Этот художник-передвижник не сейчас, так позже что-нибудь да вспомнит. Но вылетевшему из дверей кафе благодетелю выговаривать не стал, не до того было. И, плюнув на дурацкие меры предосторожности, на ходу вытащил очки. В темноте без очков пусть шофёр-вертолётчик сам ходит! А он, вооружённый оптикой, теперь различать и контуры домов, и стволы деревьев, и фонарные огни не двоились. По дороге Анатолий стал запоздало сокрушаться.

— Зря дал, пропьёт тут же! Брешет, наверное, шо художник! Чем от него так воняло?

— Это скипидар, им кисти моют.

— Значит, точно художник? — Беглец хмыкнул: художник-то он художник, во всяком случае, карандаш держал в руках как профессионал. Но как вовремя подошёл, и вроде как предупредил. Странно всё это!

— А ты заметил, какая у него на пальце гайка? Захотел бы, так до Читы давно бы доехал!

— Вот-вот, художника нам только и не хватало! У них знаешь, какой глаз! — не удержался беглец от упрёков.

— Не боись! Не боись! — принялся успокаивать благодетель, но как-то неуверенно. Сам, наверное, понимает, что с общепитом вышел перебор. А что ж будет в поезде? Не сегодня, так завтра о его побеге будет известно, и тогда придётся шарахаться от собственной тени, вот как сейчас приходится уворачиваться от столбика, от урны, от камня…

А вот и вокзал! И видно неживое зарево и какое-то оживление в пространстве, проехало несколько машин, пробежали люди… Но вертолётчик потащил не к свету, а куда-то в сторону и, чертыхаясь, пришлось тащиться за ним, и скоро оба уткнулись железный заборчик, пришлось перелезать. Слева хорошо просматривались и здание вокзала, и перрон, и фонари…