Заговор обезьян

— Нет, нет, спасибо, не нужно. Спасибо! — не раздумывая, отказался беглец. Он не совсем понимал внезапно возникшего дружеского расположения к нему дилера. И только много позже узнает, что тот имел полное представление, на кого выписал доверенность, кто подрядился в сопровождающие. Юра Пустошин посчитал, что нехорошо, нельзя использовать приятеля втёмную, и всё объяснил. Роман не особо удивился такому обстоятельству, жалел только: эх, не удалось с таким человеком поговорить за жизнь. И хотя Юра взял с него слово не показывать этого своего знания и интереса, но Роман не удержался, повел тогда в самолёте камерой, щёлкнул миллиардера в профиль. Но тот хорошо прикрылся: каскетку на лоб натянул, воротник куртки поднял, а тут ещё очки как у мотоциклиста — попробуй узнай! Правда, беглецу так и не рассказали, что приятели поспорили на его счёт: мол, был бы пилотом, как Хьюз, развернул бы самолёт? До Хаккайдо точно долетел бы — всего-то триста миль да по прямой, а там на любой бетонке, хоть военной, хоть гражданской, можно сесть. Роман настаивал: мог бы повернуть, мог…

И откуда нашим морякам знать о японских аэродромах? Так ведь с мостика проходящего парохода (и на клотик взбираться не надо!) в хорошую погоду на тех островах, если не вдоль, то поперёк многое можно рассмотреть. В ходовой ведь рубке есть два неприкосновенных бинокля — один для капитана, другой для вахтенного штурмана.

Скоро суета с погрузкой стихла, одни военные ещё перекладывали груз в передней части грузовой кабины, другие курили у трапа. Замер и самолёт, и стоял, раздумывал. И беглец не двигался с места, так и сидел, держа в руках папку с документами и пакет с ключами. Хотел дождаться, когда задраят люк, и тогда со спокойной душой можно будет забраться в машину и… И что? А ничего! Спать и лететь, лететь и спать. Но тут бегавший взад-вперед борттехник понёсся прямо на него. Что-то случилось? — привычно ёкнуло сердце.

— Сопровождающий? Предупреждаю сразу: ни воды, ни гальюнов на борту нет! Все запасы организма сбрасываем здесь, следующий раз присядем не скоро! Давай, давай, у тебя на оправку минут пять ещё есть! — И, выпалив всё это, побежал дальше. Нашёл чем пугать! Интересно, насколько растянутся эти пять минут? Только бы взлететь, только бы взлететь, а всё остальное он перетерпит, не привыкать.

Авиационный техник слов на ветер не бросал, и действительно через несколько минут, будто сами собой, а не нажатием кнопки из его кабины, сошлись створки люка, и встала на своё место панель, и превратила грузовой отсек в большую коробку. А потом и двигатели взвыли, и отключилось верхнее освещение, только горели круглые глазки под нижними сиденьями, и нервно подрагивали все сочленения фюзеляжа… Но самолёт не двигался, а всё стоял и стоял на месте!

Нет, сколько можно ждать? И, сбросив кроссовки, он забрался вовнутрь пахнущего тонким дезодорантом автомобиля, положил рядом с собой и папку, и ключи. Ключи! Он вставил первый попавшийся в замок зажигания — оказался родным, и осторожно повернул его, и машина ожила, включилась часть систем, и что-то промурлыкал по-японски женский голос. И клавиша проигрывателя тотчас отозвалась музыкой. И он с удивлением слушал знакомые мелодии, но долго не мог понять, откуда он знает эти песни на японском языке, пока не дошло: Пугачёва! Это даже он со своим не музыкальным слухом может отличить. Да отчего же, отличит и других, вот только воспроизвести — нет, не сможет. Потом, уже в полёте, он слушал много красивых голосов на английском, итальянском, видно, прежний владелец машины был большим любителем женского вокала: записи на жёстком диске были бесконечны.

А тогда, перепробовав несколько голосов, вернул ключ в исходное положение — надо беречь аккумулятор — и перебрался на заднее сиденье. Там уже были приготовлены и надувная подушка в синей шелковой наволочке с фестончиками, и жёлтый плед. Сверху одного из пакетов лежала серая шапочка из тонкого трикотажа, и он тут же натянул ее, замечательную, в ней и спать будет, и днем не снимет. И кресла не будет раскладывать, на заднем сиденье вполне поместительно, может быть, потом, потом…

И тут самолёт неожиданно сдвинулся с места и поехал, покатил, разгоняясь по полосе. И не успел он вытащить ремень и пристегнуться, как почувствовал: оторвались от земли! Оторвались! И приступившая к горлу тошнота, и боль в ушах, и тряска, и гул — всё было замечательным. Ну да, сюжетец ещё тот! Беглый каторжник вольно сидит себе в стильном японском лимузине, лимузин стоит в грузовой кабине военного транспортника, и самолёт летит не куда-нибудь, а в Москву. В Москву! Если только что-нибудь не остановит сей беспримерный полёт…