Заговор обреченных

– Господин генерал, срочное сообщение, – услышал он голос адъютанта.

– Какое еще может быть сообщение, мерзавец? – проворчал Семенов, поглядывая на оголенное тело девушки с такой тоской, будто отрывали от нее навсегда. – Какое еще может быть сообщение? – Он даже гаркнуть не мог по-людски, поскольку опасался разбудить Сото. Хотя, казалось, ангельский сон ее уже не смогли бы нарушить даже иерехонские трубы.

Прикрыв девушку легким одеялом, генерал надел брюки, набросил на плечи френч и тяжело прошлепал босыми ногами к двери.

– Прошу великодушия, господин командующий, – предстал перед убийственно-разъяренным генералом полковник Дратов, не догадывающийся, что тот был занят женщиной. – Донесение от полковника Родзаевского. В таких случаях вы просили докладывать незамедлительно.

– Не просил, а требовал, – мстительно огрызнулся генерал. – Что произошло? Японский император совершил обряд харакири?

Дратов был чуть повыше Семенова, что позволяло ему спокойно заглядывать через плечо, туда, где лежала Сото. Генерал тоже поневоле оглянулся и увидел, что японка вновь ухитрилась оголиться, даже во сне протестуя против того, чтобы ее красоту упрятывали.

– Однако, полковник… – ревниво оттеснил адъютанта командующий и закрыл дверь.

– Прошу великодушия, господин генерал. Сообщение Родзаевского касается группы ротмистра Курбатова.

– Разве что, – примирительно протянул Семенов. – Так что, он наконец дошел? – Когда речь заходила о Курбатове, генерал Семенов позволял себе отрешаться от всех остальных людей и событий. С некоторых пор евроазиатский марш этой группы по красным тылам стал последней гордостью атамана, понявшего, что его армии так и не суждено перейти Амур и победно двинуться к Уралу.

– Так точно, господин командующий. Курбатов уже в Германии.

Семенов победно улыбнулся и воинственно расправил плечи, как бы говоря всем тем, в квантунском штабе сидящим, кто низвел его до бытия тыловика: «Я вам еще не то покажу, в соболях-алмазах!»

– Значит, дошел ротмистр, сабельная его душа… – Они спустились на первый кабинет, в котором Семенов обычно принимая гостей и своих офицеров, и налили себе по стопке водки. – Сколько их добралось до Германии?

– Курбатов и фон Тирбах. Только эти двое.

– Как и следовало ожидать, – одобряюще кивнул командующий. – Это как раз неплохо, с германцем как-никак… Все остальные, значит…

– Некоторые остались в России. Кто на Волге, кто на Дону. Потери, в общем-то, небольшие. Иных подробностей не знаю, но Родзаевский, ссылаясь на сведения японцев, утверждает, что прихватили с собой и какого-то немецкого офицера, которого освободили из русского плена.

– Прийти в Берлин с офицером, вырванным из лагеря, – это уже визитка, Дратов! Что бы ты ни думал о ротмистре и его людях.

– Самого высокого мнения.

– Ты не прав, полковник, – не слышал его генерал, – это уже визитка!

– Но теперь он останется в Германии, и мы его так или иначе потеряли.

– Мыслите, как в бане, полковник, – не согласился Семенов, закусывая малосольными огурцами, которые заготавливала для него осевшая под Харбином семья отставного штабс-капитана Хрулева. – Мы не потеряли этого пройдоху, мы его нашли. Кто знает, возможно, когда-нибудь, когда ото всей их германско-японской авантюры останутся лишь туманные воспоминания, все наше бело-маньчжурское движение войдет в историю только этим диверсионным походам через полмира.

– Все может быть, прошу великодушия. Однако не хотелось бы, чтобы только этим. Мы с вами, господин генерал, заслуживаем большего.

– Могли бы заслужить, адъютант, могли бы, в соболях-алмазах, – вновь взялся за графин, атаман Семенов.

Осчастливив себя еще одной рюмочкой, они несколько минут молча закусывали.

– В каком чине он должен прибыть в Германию, не помните Дратов?

– Увы, в чине полковника, – вздохнул адъютант. Он всегда вздыхал, узнавая, что кому-то посчастливилось дослужиться до такого чина, в котором он столь безнадежно долго пребывает, не имея почти никаких шансов на генеральские лампасы. – Но Курбатов, прошу великодушия, его-то как раз заслуживает. Чего не могу сказать о некоторая иных, нацелившихся в генералы.

– Не нуди, Дратов, – грубовато урезонил командующий, прекрасно понявший, о ком идет речь. – Интересно, как он там перед Скорцени предстанет? Примет ли тот его?

– Примет, куда денется. Ведь прошел. Факт. Фон Тирбах подтвердит, вся японская контрразведка в свидетелях. Вот только затылки чесать нам теперь следует по другому поводу.

Семенов вопросительно взглянул на полковника.

– …Именно это я и имею в виду, господин командующий. Пора направить стопы свои в том же направлении. Только маршрут избрать чуть покороче и понадежнее. Похоже, что делать в этой маньчжурской помойке, где мы уже никому не нужны, нам больше нечего.

– Потому и послал туда Курбатова, что хочу напомнить о самом атамане Семенове, в соболях-алмазах…

6