Заговор обреченных

– Звонок был не мне, а командиру батальона охраны местного гарнизона. Звонивший ему офицер утверждал, что фюрер погиб и что вся власть переходит в руки патриотически настроенных офицеров. Хотел бы я знать, что из себя представляют эти «патриотически настроенные офицеры», – жестко, сквозь сцепленные зубы, проговорил барон. – Я никогда не был поклонником фюрера, об этом известно всем, кого интересовало мое мнение. Точно так же известно, что я не раз критиковал действия и решения фюрера. Тем не менее я не изменю присяге.

«Подстраховывается, – иронично подвел итог его заявлению Власов. – Теперь многие из них будут подстраховываться».

– И потом, если некая группа офицеров объявляет себя «патриотически настроенными», то как следует воспринимать самих себя нам, тем, кто верно служил рейху и фюреру и кто никогда не смел усомниться в своем патриотизме?

– Это вопрос скорее философский, нежели политический, – уклончиво ответил командующий, не зная, каким образом помочь барону разобраться в его сомнениях. Помог бы кто-нибудь ему, Власову, разобраться в своих собственных.

– Вопрос долга и чести.

– Что ж, придется подождать, барон. Послушать, что говорит радио. – В кабинете командующего радио не было. Немецкий он понимал плоховато, а слушать русские радиостанции опасался.

Барон понял, чего от него хотят, поднялся и, взяв со стола фуражку, вежливо-учтиво откланялся.

– Простите, господин командующий, – вдруг остановился он уже в проеме двери, – но нам, очевидно, следует объявить тревогу, закрыть ворота и усилить охрану. Мало ли как будут складываться обстоятельства. У нас здесь как минимум шесть сотен вооруженных людей, и какое-то время мы способны…

– Объявлять тревогу не будем, капитан. Зачем давать повод для ненужных толкований? Усилить охрану ворот – это да. Объявить обычный, – подчеркиваю: самый обычный для нашей школы – тренировочный сбор, с выдачей имеющегося оружия – другое дело.

Барон вежливо и бесстрастно смотрел на командующего. Но Власов уже знал, что по лицу капитана трудно было когда-либо определить: согласен он или возражает. Похоже, что некоторых людей мумифицируют не после смерти, а сразу после рождения. Барон – наглядный пример подобного святотатства.

– И еще, – задержал его Власов. – Разошлите посыльных по всем известным вам квартирам и «тайным любовным явкам». Офицеры РОА, находящиеся на этот час в Дабендорфе, должны немедленно явиться сюда. Никто не имеет права оставлять территорию школы без моего разрешения.

– Очень важное решение, господин командующий. Мы не должны терять людей. Или накликать на них подозрение.

20

Условный сигнал о начале операции «Валькирия» Отто Ремер получил у себя на квартире. Едва он вернулся из казарм охранного батальона, располагавшегося неподалеку от его дома, как зазвонил телефон и кто-то из офицеров штаба армии резерва, не представившись, твердо произнес:

– Майор Ремер, «Штиф приведен в движение». Вы все поняли?

– Какой еще «штиф»? – проворчал майор. Он улегся на койку прямо в сапогах, уложив ноги на перила кровати, и не желал выслушивать никакие дурацкие розыгрыши.

– С вами говорят из штаба армии резерва, – нервно повторил звонивший, втолковывая непонятливому майору каждое слово. – «Штиф приведен в движение». Приступайте к осуществлению операции «Валькирия».

– Да с кем я говорю, ангелы-хранители?!

– С офицером из штаба армии резерва. Моя фамилия вам ничего не скажет. Я звоню по поручению полковника Штауффенберга. Повторяю: «Штиф приведен в движение». Более подробные инструкции вы получите в комендатуре города от коменданта генерал-полковника фон Хазе.

И связь прервалась.

Швырнув трубку на рычаг, майор еще несколько минут смотрел на нее, как бы раздумывая, стоит ли то, что он только что услышал, нескольких минут его блаженного отдыха или же послать к черту весь штаб армии резерва и?..

«Но постой, майор, – сказал он себе. – Этот ангел-хранитель говорил об операции «Валькирия». Значит, что-то там произошло».

Ремер вспомнил, что два дня назад получил секретный приказ из штаба армии резерва, которым, в случае «непредвиденных обстоятельств, связанных с беспорядками в Берлине», его батальону предписывалось немедленно поступить в распоряжение коменданта Берлина генерала фон Хазе и выполнять «любые его приказы».

Ремер не придал тогда какого-то особого значения этому предписанию. Ситуация на фронтах была сложной, и в Берлине, конечно же, могли возникнуть какие-то беспорядки. Правда, уже тогда у него возникли сомнения: «При чем здесь секретные приказы? Операция «Валькирия»? Условный сигнал – какой-то там «штиф», который приведен в движение? Когда, наконец, здесь, в тылу, перестанут играть в штабные игры? Отдайте четкий и ясный приказ, куда идти и что делать, – и его батальон наведет полный порядок. Вот в чем он ни минуты не сомневался, так это в том, что его батальон наведет порядок повсюду, куда бы ни послали.