Заговор патрициев, или Тени в бронзе

Склад со специями, куда я привел Фронтина, находился в ремесленном квартале, довольно близко к форуму, так что до нас даже доносился оживленный шум базарной площади. Солнце все еще светило; в голубом небе стаями летали ласточки. Тощий кот без всякой причины заглянул в открытые ворота. Из расположенных неподалеку помещений долетал скрежет блока и свист рабочего, хотя в целом они казались заброшенными, как часто бывает в хранилищах и на складах пиломатериалов, особенно когда тебе нужно купить дешевых досок.

Преторианцам удалось взломать замок. Мы с Фронтином завязали рты шарфами и потащились к высоким дверям. Вонь была ужасной, и мы отпрянули; казалось, от этого потока воздуха наша одежда приклеилась к коже. Подождав, пока запах немного рассеется, вошли внутрь. Мы оба остановились. Нас накрыла волна первобытного страха.

Всюду царила зловещая тишина — за исключением того места, где уже много дней, выписывая параболы, жужжала целая туча мух. Воздух наверху, освещенный маленьким темным окошком, казалось, был наполнен вонючей, налитой солнцем пылью. Внизу свет был более тусклым. На полу в центре помещения мы разглядели очертания тела человека.

Запах разложения оказался не таким сильным, как мы ожидали, но все равно довольно явным.

Подойдя к телу, мы с Фронтином обменялись взглядами. Мы стояли в нерешительности, что же делать дальше. Осторожно приподнимая ткань, я стал снимать тогу, которая была накинута поверх останков. Затем я снова бросил ее и отошел назад.

Этот человек пролежал мертвым на складе с перцем одиннадцать дней, прежде чем какойто умник во дворце вспомнил, что нужно его похоронить. Пробывшая так долго в жаре и духоте мертвая плоть отламывалась, как переваренная рыба.

Мы отошли на минутку, чтобы взять себя в руки. Фронтина резко стошнило.

— Ты сам его прикончил?

Я покачал головой.

— Не моя привилегия.

— Убийство?

— Разумное наказание — позволяет избежать ненужного судебного разбирательства.

— Что он сделал?

— Государственная измена. Почему, потвоему, я привлек к этому делу преторианцев? — Преторианцы были элитной дворцовой стражей.

— А зачем все скрывать? Почему бы не сделать из этого урок для остальных?

— Потому что официально наш новый император был принят единодушно. Так что не может быть никаких заговоров против Веспасиана!

Фронтин саркастически усмехнулся.

Рим был полон заговоров, хотя большинство из них срывалось. Попытка противиться судьбе, предпринятая этим человеком, была умнее большинства других, но теперь он лежит распростертый на пыльном полу рядом с почерневшей дорожкой его собственной засохшей крови. Несколько его товарищейзаговорщиков сбежали из Рима, даже не взяв с собой запасные туники или фляжку с вином в дорогу. По крайней мере, один из них был мертв — его нашли задушенным в камере страшной Мамертинской тюрьмы. Между тем Веспасиан и двое его сыновей были приняты в Риме с безоговорочным радушием, и они собирались восстанавливать империю после двух лет ужасной гражданской войны. Повидимому, все было под контролем.

Заговор раскрыли и пресекли; осталось только избавиться от его разлагающихся доказательств. Идея позволить семье этого человека провести нормальные открытые похороны — с идущей по улицам процессией, музыкой флейты, профессиональными плакальщиками, шагающими горделивой походкой и одетыми, как его знаменитые предки, — показалась придворным писцам плохим способом сохранить неудавшуюся секретность в тишине. Так что они приказали младшему должностному лицу нанять добросовестного мальчика на посылках; тогда он послал за мной. У меня была большая семья, которая зависела от меня, и строгий хозяин квартиры, которому я на несколько недель задерживал плату. Для прислужников, которым нужно было совершить необычные похороны, я стал легкой добычей.

* * *

— Ну, оттого, что мы будем здесь стоять, он никуда не денется…

Я сдернул тряпку, накрывающую труп, и мы увидели тело во весь рост.

Мертвец лежал в том же положении, как и упал, но находился в совершенно ином отвратительном состоянии. Мы чувствовали, как отваливались его внутренности, а в теле все кишело личинками. Я не осмеливался посмотреть на лицо.

— Юпитер, Фалько; этот ублюдок принадлежал к среднему классу! — Фронтин казался обеспокоенным. — Ты должен знать: ни один представитель среднего класса не умирает без сообщения в «Ежедневной газете», чтобы предупредить богов в Гадесе, что тень знатного человека рассчитывает на лучшее место в лодке Харона…

Он был прав. Если обнаружится тело в одежде с узкими фиолетовыми полосками римского всадника, сыщики будут настойчиво раскапывать, чьим сыном или отцом был этот достойный экземпляр.

— Будем надеяться, что он не очень застенчивый, — тихо согласился я. — Его придется раздеть…

Юлий Фронтин снова пробормотал грубое слово моего брата.

II

Мы работали быстро, борясь с отвращением.