Заговор посвященных

Он не ответил. Просто стал молча и как-то свирепо расстегивать свои ремни, словно собирался пороть кого-то. Меня, наверное. Сбросив куртку, проговорил сквозь зубы:

— Раздевайся. Мы должны искупаться в этой реке.

— Должны? — переспросила я.

— Да, это не совсем обычная река. Это путь туда, и я открою его тебе.

— Туда — это куда? — поинтересовалась я на всякий случай.

— Слушай и запоминай, — сказал он строго. — Вы сможете любить друг друга только на Первом уровне — уровне земного существования.

— Это ещё почему?!

— Не спрашивай. Просто запомни, и все. Я, Владыка Марк, отправлю тебя туда, а он придет следом. Так надо, Изольда. Ты готова?

— Да, я готова.

Он тоже был готов. Но не к переходу на другой уровень. Он весь дрожал от нетерпения, как юнец, впервые увидавший обнаженное женское тело. Я засмеялась. Он тоже засмеялся. Мы побежали к воде. Лошади, встряхивая большими головами, мирно паслись на берегу.

— Ты когда-нибудь занималась этим в воде?

— Ах, мой король! Я занималась этим в молоке и в масле, в шампанском и в апельсиновым соке, разве только в купели с кровью мне ещё не приходилось заниматься этим.

— А хочется?

— Мне всегда и везде хочется, дурачок! — шептала я.

Вода была теплой, нежной, ласкающей. А он был горячий, сильный и твердый. Весь. И я, как рукоятка топора, зажатая железной хваткой, принимала и принимала в себя острый безжалостный клин…

— Слушай и запоминай, — шептал он мне в самое ухо. — Когда мы с тобою порвем эту финишную ленточку, ты вернешься на Землю. Я, Владыка Марк, открываю тебе этот путь.

— Фигушки! — ответила я и вонзилась пальцами в его спину.

Он застонал и затрясся. Он прогнулся назад, напрягая ноги в немыслимой позе, едва не погружая голову в воду. А я, как дикая всадница, как амазонка, объезжающая мустанга, припадала на круп, и ногти на руках были моими шпорами. Мы скакали. Потом потеряли равновесие, и река вскипела.

— Фигушки, — повторила я, когда мы уже сидели на травке, подставляя солнцу быстро обсыхающие тела. — Котлеты — отдельно, мухи — отдельно. Мне было хорошо с тобой, король Марк, но судьбу свою уж позволь мне определять самой. Я не просто так израсходовала свою вторую жизнь. Я стала мудрее. Я ещё тогда догадывалась, а теперь знаю точно: вы все, Владыки, «играете на граммофоне».

Он удивленно поднял брови.

— Это Аркадий Аверченко написал такой замечательный рассказ про студента, который служил гувернером у малообразованного барина. Барин шиканул, купил себе техническую новинку — граммофон, но никто не знал, как с ним обращаться. А студент, житель городской, пользовался авторитетом. Вот и стал он «играть» на граммофоне: перед тем как включить механизм и поставить пластинку, делал всяческие хитрые пассы руками и рассказывал, что все это большая наука. Не помню, сколько он дал «концертов». Но в итоге беднягу раскололи, конечно. И я вас тоже расколола, Владыки вы мои, Демиурги. Отныне я все буду делать сама. Только сама. Понятно?

И он захохотал неудержимо. До него дошло. Ему понравилось. Он просто катался по траве.

— Прощай, Марк, — сказала я. — Не назад ухожу — вперед.

Я только сказала. Больше ничего. Но с окружающим миром в тот же момент что-то случилось. Весь пейзаж вместе с Марком и лошадьми быстро свернулся, как живописный холст, в трубочку. Трубочка протянулась в бесконечность, а я нырнула в нее, ещё успев заметить, что прямая как стрела линия вдалеке начинает скручиваться спиралью. В общем, какой-то самогонный аппарат..

Плохо помню, что было дальше. Да и неинтересно мне всю эту абракадабру вспоминать и описывать.

Мы встретились с Давидом на Седьмом уровне: когда стали потенциальными Демиургами. И сразу раздумали быть ими. Нам это оказалось ни к чему. Он не хотел и не хочет творить новые миры, а мне вообще нужен только он. Ну, если совсем честно, мне нужны ещё и другие люди, но люди, а не Демиурги.

Одним словом, если я верно поняла, мы грамотно, по порядку прошли все эти уровни, все до последнего, потому что, как объяснил мне Давид, добровольный отказ быть Демиургом и означает переход на Восьмой уровень. Ты можешь, то есть имеешь право и возможность творить миры и — не хочешь. Такие сразу становится независимыми от Демиургов, обретают абсолютную свободу и существуют уже вне миров. Но их очень мало. Нет, не только мы двое, там были ещё люди, но они уже не совсем люди. Или совсем не люди. У них уже нет имен. Про них ничего невозможно рассказать. Понимаешь, там ведь все по-другому. Я вот рассказываю сейчас и думаю: «Какую же я несу плоскую, пресную, примитивную околесицу!» Ну, это как Льва Толстого на язык пигмеев переводить, или как симфонический концерт насвистывать, или как радугу простым карандашом рисовать…

Короче, после Восьмого уровня никаких проблем уже не осталось. Их там ни у кого не остается.