Заговор призраков

Лондонский адрес Мельбурна отыскался в книге британских пэров – Саустстрит, 39, близ Гросвенор-сквер. Уже перевалило за одиннадцать, когда они оказались перед солидным домом в четыре этажа, с массивной арочной дверью, над которой нависал балкон. Взойдя на крыльцо, Агнесс прищурилась и задрала голову вверх, затем неодобрительно прицокнула. Ни в одном окне не горел свет, и дом казался погруженным в дрему.

– Право же, сэр, всему есть свои границы. Говорила же я вам, что мы нагрянем слишком поздно. Вот, полюбуйтесь – все спят.

Джеймс улыбнулся в белый шейный платок. Те кутежи, которые в былые дни устраивал Уильям, тянулись ночи напролет, а шум пробуждающегося города служил братьям Линденам колыбельной. Но откуда Агнесс было знать, как поздно ложатся спать аристократы? Вся ее жизнь прошла в провинции. Даже столичный обычай ужинать в восемь вечера, а не в шесть, причинял ей немалые телесные страдания, и несколько раз Джеймс становился свидетелем того, как его протеже, воровато озираясь, бегала на кухню за бисквитами, как только на улице темнело.

Однако лорд Мельбурн был вельможей старой закалки. Такие привыкли полуночничать. Погасшим огням Джеймс находил иное объяснение. Не смутило его и то, что стук дверного молотка стал самым громким звуком на всей Саус-стрит. Никто не торопился отпирать, но Джеймс удвоил усилия. Наконец заскрипела щеколда, и в приоткрытой двери показалась свеча, освещавшая чей-то крупный, похожий на перезревшую клубнику нос.

– Кого нелегкая принесла? – осведомилась его обладательница с густым северным акцентом.

– Мы к его милости, – пояснил Джеймс и вновь усмехнулся, когда Агнесс отступила в сторону и сделала вид, что она не с ним. – По крайне срочному делу. Касательно королевы.

– Проходите, коль так.

В другое время он и сам бы удивился, что в доме лорда дверь открывает не лакей, а приземистая, краснолицая старуха, от ситцевого платья и чепца которой разило прогорклым жиром. Но, видимо, крепче нервов ни у кого во всем доме не нашлось. Ведь ночь-то сегодня непростая.

Приказав гостям следовать за ней, служанка загрохотала по лестнице, и каждая ступень визгом отзывалась на ее тяжкую поступь. Огонек свечи прыгал вверх и вниз, выхватывая из темноты углы золоченых рам на стенах. Пару раз экономка подымала свечу так высоко, что видны были лица предков лорда Мельбурна. Джентльмены в париках и треуголках смотрели на чужаков неодобрительно.

Впрочем, к хозяину они имели такое же отношение, как к его незваным гостям. О том, что Уильям Лэм никакой не сын первому виконту Мельбурну, знал весь Лондон. Леди Элизабет, дама крайне общительного нрава, прижила сына от любовника, а ее супругу не оставалось ничего иного, кроме как признать сей плод чужой любви. Утешало его лишь то, что бастард все равно ничего не наследует. Отрадой виконту служил его старший сын, походивший на него как заурядной внешностью, так и скудоумием. Вот он-то и получит все состояние. А бастард пусть себе небо коптит. Но злодейка-фортуна распорядилась иначе: одарив наследника поцелуем, она вдохнула в его легкие заразу. А после кончины законного сына деньги и титул прибрал к рукам не кто иной, как Уильям Лэм.

Джеймс прокрутил в голове эту историю, и она отозвалась неожиданной болью узнавания. Кажется, он понимает лорда Мельбурна слишком хорошо, и от этого ему становилось не по себе. «А он – ее», – в памяти всплывали слова безумца. На что же можно пойти, чтобы вернуть бывшего друга? И на что он, Джеймс Линден, ректор Линден-эбби, готов пойти сам?

– М’лорррд! – зычный голос выдернул его из размышлений. Служанка остановилась у одной из дверей и яростно в нее заколотила. Свеча в ее руке задергалась, орошая паркет горячим воском.

Послышался скрип кресла, а вслед за ним голос хозяина – низкий, протяжный.

– Что тебе? Еще рано.

– К вам джентльмен и девица, бают, будто бы по делу, а вот сумлеваюсь я. Чай, не до гостей вам нонче, в такую-то ночку.

– Пусть войдут, – милостиво разрешил лорд.

Вопреки этикету, Джеймс не пропустил вперед Агнесс, но, отстранив ее, вошел сам и огляделся по сторонам, однако не заметил ничего неподобающего. Кабинет как кабинет. Вместо газовых горелок его освещали восковые свечи в разлапистых, украшенных гирляндами канделябрах. В мягком свете таинственно мерцало золотое тиснение на корешках книг, которых были тут сотни. Прикрыв глаза, Джеймс втянул запах книжной пыли с тем же наслаждением, с каким пропойца, перешагнув порог питейного дома, впитывает ароматы мятного джина. Лорд Мельбурн знал толк в литературе. Никаких сочинений Диккенса, только классики. Хотя попадались здесь и те книги, с которыми мистер Линден свел более чем тесную дружбу в библиотеке Линден-эбби.