Заговор призраков

– Но известно ли тебе, как в Вест-Индии наказывали рабов, укравших ложку патоки с хозяйского стола? Их заставляли пить патоку, пока живот не раздувался, как барабан, и сладкая жижа не текла из носа. Если удовольствия слишком много, оно оборачивается мукой. Сейчас ты это поймешь.

Ответом ему стал такой пронзительный крик боли, что заворочался даже младенец в корзине, но как тут было не закричать? Нож вошел в рану, углубляя ее, и, дойдя до конца, развернулся под прямым углом и медленно заскользил вверх, к локтевому сгибу…

– Ну вот, погляди, как мило. Самая аккуратная «Л», которую тебе доводилось вырезать.

Стоило призраку выдернуть свои руки из чужих, как мальчишка повалился на пол и скорчился, пытаясь зажать порез, но кровь сочилась между пальцами, текла, не переставая…

Нет, голубенок, это не соревнование летных пород сизарей, и тебе не удастся распушить хвост, расправить крылья на ветру и заворковать, нахваливая свои таланты. Ты дал маху. Попал не в ту компанию. Тут соревнуются в стрельбе по живым мишеням.

Глава тринадцатая

1

Агнесс шла, не оглядываясь. Позади остался Виндзорский замок, его сады, где мелькали фонари, словно стайка взбудораженных светляков, и воздух звенел от встревоженных криков. Там искали пропавшее дитя, но, как подозревала девушка, лорд Линден со своим маленьким пленником давно уже покинул окрестности замка и бог весть где скрывается.

В небе медленно таяла луна, точно кусочек масла на бархатной скатерти. Маслянистый свет капал на голые ветви деревьев и Длинную аллею, но Агнесс опасалась выходить на дорогу. Куда безопаснее плестись по обочине, оставляя на кустах лоскутья шелка. Несколько раз ей приходилось падать на землю и заслонять лицо от мелких камешков, что летели из-под копыт бешено мчавшихся лошадей – из Виндзора один за другим скакали посыльные. Наверное, лорда Линдена ищут на всех трактах, но едва ли поиски принесут результат, ведь мало кто может тягаться хитростью с предателем и с тем, кто стоит за его спиной.

Нет, найдут его они с Джеймсом и накажут по своему усмотрению. Так накажут, что повешение, четвертование и потрошение, коими, согласно учебнику истории, традиционно каралась измена, покажутся Чарльзу щекоткой. Потому что изменил он не только королеве, но и своей семье. В аду для него не найдется подходящего круга, и дьявол вручит ему лопату, чтобы он собственноручно выкопал себе апартаменты.

Но разве не она сама во всем виновата, одолевала ее совесть. Кто обманом проник в чужой дом, кто клеветал на невинного человека за то лишь, что ей претила его спесь, а иностранный акцент резал ухо? И сколько раз она мечтала, чтобы Лавиния не стояла между ней и Джеймсом? Своим упрямством она поставила под угрозу судьбу монархии, и уж не ее ли ненависть навлекла беду на женщину, которая, несмотря ни на что, была ее благодетельницей?

Глупая, самонадеянная кукла! Только и годится на то, чтобы точить лясы с призраками, живым же людям от нее одно горе! У Лавинии было живое, пылкое сердце, а у нее в груди шелковая игольница, набитая паклей.

Прислонившись к вязу у аллеи, беглянка потерла глаза, размазывая слезы и сукровицу с ладоней – узлы на простынях растерли их до мокнущих мозолей.

Знал бы лорд Мельбурн, как он ошибся, говоря, что у нее нет темной стороны. Есть, и еще какая. Стоит оглянуться, и она увидит свою тень. У обычных людей тень плоская и послушно принимает форму всего, на что ни упадет. Ее же тень вздымается волнами, как море в грозу, а среди этих волн селки рвут на части человека, и он кричит, не умолкая… Вот такая у нее тень, и чем ближе солнце к горизонту, тем длиннее она становится.

Если бы в этот миг ей предложили взойти на эшафот и занять место подле Чарльза, Агнесс не только подобрала бы юбки, чтобы быстрее взбежать по ступеням, но и сделала бы реверанс палачу, прежде чем тот затянет петлю на ее шее. Вместе совершили злое дело, так пусть и голову сложат вместе. Об одном лишь были ее молитвы: чтобы среди выдвинутых против нее обвинений, включая государственную измену, поклеп и несанкционированный сеанс экзорцизма, не значилось убийство августейшей особы. Хоть одним глазком увидеть Берти – больше ей ничего и не нужно. Увидеть живым.

А для этого придется в кои-то веки не препираться с Джеймсом, а выполнить его приказание.

Она осмотрелась – куда же теперь? Но удивительное дело: ей казалось, что ноги, не советуясь с головой, безошибочно выбирают направление, и деревья расступаются перед ней, указывая путь. Неужели это и есть особая благодать Третьей дороги? Но почему тогда она выбрала ее, изменницу?

Агнесс не знала, сколько минуло миль, прежде чем впереди показался огромный дуб. Раскидистые узловатые ветви были перекручены, словно он рос корнями наружу, и вместо листьев на них висели мохнатые шары омелы. Складки толстой коры казались морщинами великана, а в дупле, зиявшем сбоку, поместилось бы пушечное ядро. Дуб был таким старым, что наверняка помнил еще друидов, приходивших срезать с него омелу золотыми серпами.