Заговор призраков

Хозяин развалился в глубоком кресле у окна, вытянув больную ногу на скамеечку. Несмотря на поздний час или же, вероятнее, отдавая ему долг, Мельбурн был одет в безукоризненно отглаженный фрак, бордовый галстук и жилет с золотыми разводами, очевидно модный. Внушительные бакенбарды резко темнели на фоне мучнисто-бледного лица. Видимо, старый бонвиван успел их подкрасить. При виде гостей он приветственно закряхтел, но подниматься, конечно, не стал – удар давал о себе знать.

– Ба, мистер Линден, мисс Тревельян! Какими судьбами? Пришли скоротать ночь за беседой и обильными возлияниями или же вы по делу?

– По делу, – отрезал Джеймс, подзывая Агнесс, которая озиралась в непривычной для себя обстановке и в целом держалась скованно, как и подобает хорошо воспитанной девице.

Краснея перед вельможей, она рассказала о своих приключениях. Милорд слушал ее очень внимательно. Даже левая, неподвижная часть его лица ожила: густые брови хмурились, на пухлых скулах ходили желваки. Наверное, так же напряженно, подавшись вперед, он выслушивал доклады на заседаниях кабинета министров. Когда же Агнесс дошла до эпизода, поражавшего ее своей значительностью – до кружевных манжет, – лорд с досады саданул по столу.

Чайные приборы, расставленные на пунцовой скатерти, подскочили и возмущенно тренькнули. А кстати, зачем тут все эти чашки, блюдца и пустой молочник? В кабинете джентльмена уместен скорее графин с кларетом…

– Каков подлец! – кипятился лорд Мельбурн. – Одно дело Лондон, где и так каждой твари по паре. Тут вам и оборванцы, и беглые подмастерья, и прочий сброд, к которому питает такую приязнь мистер Диккенс!.. Экхмм… Как тут не быть привидениям? Так нет ведь, оказывается, и Виндзор ими кишмя кишит, как ирландская гостиница клопами. Мистер Линден, вы-то куда смотрите? Уж изловите супостата, сделайте нам всем одолжение.

– Всенепременно, – заверил его Джеймс, и от него не укрылось, что премьер вздрогнул. Такой готовности он не ожидал. – Но для начала я хотел бы кое-что проверить, – добавил мистер Линден, присаживаясь. – В нашей домашней библиотеке была книга о Клубах Адского Пламени, а в ней гравюра, изображавшая одного из так называемых братьев. Довольно известная гравюра. Я обошел всех лондонских книготорговцев, но никто не смог ее найти. Не в Линден-эбби же за ней посылать.

– Как же, помню, – отозвался лорд. – В свое время такими гравюрами приторговывали все печатные лавки. А уж чем простонародье к витринам приманивали – Боже правый! Мисс Тревельян, дружочек, если вас не затруднит, подайте мне альбом вон с той полки. Левее, левее. Да, вот этот, в алом сафьяновом переплете. Кажется, необходимый нам артефакт находится здесь.

Гравюра отыскалась, но не сразу. Сначала Джеймсу пришлось пролистать с полсотни плотных листов, между которыми были вложены разные гравюры, акварели, аккуратно вырезанные иллюстрации из старых книг. Встречались там разные сюжеты, однако общая, довлеющая над всей коллекцией тема стала ясна странице к десятой. Джеймс едва удержался, чтобы не захлопнуть альбом. Наверняка в Итоне Чарльз видел и более вопиющие сцены насилия человека над человеком, подумал пастор, но гадливости от этой мысли не убавилось.

Острый локоток Агнесс давил ему на плечо. Девушка с любопытством рассматривала картинки и в простоте своей не понимала, какого рода удовольствия предпочитает почтенный вельможа. Что ж, пусть невинность станет ей щитом. Тем не менее лорду Мельбурну он послал уничижительный взгляд, словно тот был фермером, ввалившимся в церковь с бутылкой под мышкой. Вот ведь старый греховодник! Мог хотя бы предупредить.

– Ой, на этой картинке женщину кто-то бьет, – всплеснула руками Агнесс. – И на этой. Бедняжка.

– Это ничего, мисс Тревельян, – хохотнул Мельбурн. – Женщины как раз и созданы для того, чтобы их шлепали… иногда. Так они вызывают больше сострадания.

С невероятным облегчением Джеймс поднял лист тончайшей рисовой бумаги, под которым таилась искомая гравюра.

С первого взгляда казалось, что изображен на ней монах, склонивший колени в молитве. Лишь оправившись от первого шока, зритель начинал воспринимать и другие детали гравюры: кружевной воротничок и манжеты «монаха», его нимб, похожий на полумесяц с недоброй усмешкой, раскрытую перед ним книгу, которая никак не могла быть часословом. Вместо тонзуры – грива черных волос, вместо печати набожности на челе – усмешка полных, чувственных губ. И взирал монах не на распятие, а на развалившуюся перед ним миниатюрную девицу. Та была в костюме Евы. Одну руку она завела за голову, потягиваясь в истоме, а где была другая рука, пастор предпочитал не знать.

За его спиной громко ахнула Агнесс.

– Да, это он! Тот самый призрак!

– Похоже, мы нашли нашего злодея. Это сэр Фрэнсис Дэшвуд в образе святого Франциска. Сэр Фрэнсис был председателем Клуба Адского Пламени, действовавшего в Лондоне в прошлом веке. Точнее, аббатом, потому что члены клуба собирались в Медменхеме, в бывшем аббатстве. Там они рядились в монахов и насмехались над церковными ритуалами. Отсюда и кружева под рясой вместо власяницы.