Заговор призраков

– Когда леди Каролина явилась мне впервые, в таком, с позволения сказать, своеобразном облике, я не почувствовал даже страха. Что с того, что она бросила горсть пепла на пожарище?.. Кхэ… И другие леди после нее – леди Бранден, леди Нортон, леди… как бишь ее? Не важно… Одни были глупы и пошлы, другие остроумны и с нашими вигскими вычурами. Но какая разница? Все они приходили и уходили, не оставляя за собой ничего, кроме гаденьких писем, которые слали мне потом их мужья… И на этом фоне – представляете? – Виктория! Вы ведь говорили с ней, мисс Тревельян. Вы поймете мои чувства.

– Наша королева обворожительна, – без запинки подтвердила Агнесс. – Ее ласковость так и греет.

– Что верно, то верно. Но только… мн-н… только если ты в ее ближнем круге. И она, только она сама очерчивает его границы. А я, старый дурак, разомлел, что твой кот у камина, и подумал было, будто всегда буду греться в ее лучах. И не заметил, как похолодало, а когда проморгался, рядом с ней сидел другой мужчина. И граница их круга была мощнее Адрианова вала.

– Она поступила дурно, отрекшись от такого верного друга, как вы, – заметил Джеймс.

– Она – королева. И не обязана ничего никому объяснять.

– Забавно. Говорят, будто леопард не меняет пятен, но преданность ее величеству превратила вас в твердолобого тори. Разве вы, будучи вигом, не должны считать, что монарху не полагаются особые привилегии?

– Вы бы посидели в парламенте с мое, сэр, а уж потом рассуждали бы о партиях, – оборвал его Мельбурн. В кои-то веки вельможе изменила его всегдашняя любезность. – Что виги, что тори, всем подавай только одно – власть, и получает ее тот, кто бойчее остальных орудует локтями, а вовсе не самый смышленый участник гонки… Кх-м… И, если уж на то пошло, здравого смысла у нашей королевы больше, чем в обеих палатах вместе взятых. Не говоря уж о совести. У меня найдется немало аргументов против единовластного правления, но когда я смотрю на Викторию, они рассыпаются в прах. Она – лучшее, что могло случиться с Англией.

«Боже праведный, предо мной сидит виг – сторонник самодержавия, – присвистнул про себя Джеймс. – Мир окончательно сошел с ума».

– Если бы только она не вышла замуж так рано, – добавил Мельбурн. – И за такого человека.

– Вы не одобряете ее выбор супруга?

– Кто я такой, чтоб быть судьей в подобных вопросах? Но, да, черт возьми, не одобряю.

– И я! – пискнула Агнесс и стрельнула глазами по сторонам, словно опасаясь, что в малахитовой вазе, занимавшей целый угол, притаились шпионы принца. В Виндзоре он нагнал на нее немало страха.

– Тем не менее нравственные качества принца Альберта не подлежат сомнению, – сказал мистер Линден, вспомнив про свой сан.

Он потеребил шарф, на котором остались следы пепла, там, где батиста коснулись пальцы призрака. Иногда ему казалось, что если затянуть шарф совсем уж туго, в голову перестанет поступать кровь, привнося с собой свежие мысли, и тогда под черепной коробкой останутся одни лишь клише, что, безусловно, облегчило бы ему жизнь.

– В том-то и беда, – опечалился бывший премьер. – Королева радовалась, что Альберт не знается с другими женщинами, а я ответил… не при барышне да будет сказано, но из песни слова не выкинешь… я ответил, что и этому придет свой черед. Как же я ошибался! Альберт, пожалуй, единственный принц на всю Европу, кто обходится без метрессы. Его батюшка, герцог Эрнст, заманил к себе в замок парижскую певичку и, решив не тратиться на провожатого, велел ей переодеться мальчиком. А вместо спальни определил ее в сарай, чтобы много места не занимала. Второй сын герцога, тоже Эрнст, приехал в Англию погулять на свадьбе брата, а в качестве сувенира увез домой дурную болезнь.

Джеймс кашлянул, напомнив о присутствии дамы, но лорд Мельбурн бровью не повел. У него накопилось.

– Лучше бы его высочество на сторону сходил, чем день-деньской маячить у жены за спиной. Королеве думалось бы вольнее, если бы ей постоянно не сопели в ухо.

– Как пастор я нахожу целомудрие принца похвальным.

– Так-то оно так, мой дорогой сэр, но вы представляете, сколько у его высочества нерастраченной энергии? И она конечно же его душит.

– И подбивает на дурные поступки, – согласилась Агнесс. Долго же она будет припоминать принцу то овечье сердце!

– Совершенно верно, мисс Тревельян. Настроить жену против старых друзей – этот поступок хорошим уж точно не назовешь.

Вновь пригубив херес, Мельбурн ослабил шейный платок. Точнее, развязала его Агнесс, намучившись смотреть, как милорд сражается с узлом.

Левая его рука была бесполезна. Пальцы согнуты, как у мертвой птицы, ногти пожелтели, хотя по-прежнему аккуратно подстрижены и тщательно отполированы. Если его раздражало, как она болтается, Мельбурн клал руку на колено и, задумавшись, постукивал по ней, словно по крышке часов или еще какому-то неодушевленному предмету. Свое увечье он принял с тем же равнодушием, что и прочие невзгоды, в изобилии усыпавшие его жизненный путь.

Только одно имя наполняло жаром его слова. Вернее, два имени. Виктория и Альберт.