Заговор против человеческой расы

Пройдет время, и раковый больной и несчастная жена, которая только что потеряла мужа, конечно, придут в соответствие с фактами печальной реальности. Принятие своей новой реальности, в противоположность схождению с ума или иной патологической реакции, представляется обычным процессом — конечно, при условии, что пациент проживет достаточно долго для возможности такого принятия и не умрет прежде от неоперабельной опухоли. Средства массовой информации и прочие источники всю нашу жизнь непрерывно бомбардируют нас подобными дурными новостями. Тем не менее мы упорно не следуем старой пословице: «Надейся на лучшее, но готовься к худшему». Вместо того мы надеемся на лучшее, и верим в то, что лучшее непременно настанет. Потому что, если мы и вправду решим ждать худшего, то вполне можем сойти с ума, или продемонстрировать иную патологическую реакцию прежде, чем худшее действительно с нами случится. И это и станет тем самым худшим.

Страдание I

Практически все философы, пишущие о смерти, делают это в абстрактной манере, опуская неприглядные прикроватные подробности, или упоминая их в скобках. Если философ уделяет внимание смерти, то он должен делать это в субкатегории СТРАДАНИЕ, ЗНАЧЕНИЕ, что не может обсуждаться вне размышлений о философии морали, этики, и хотя бы мягкого нисхождения в логику, эпистемологию, онтологию, и т. п. Философы, выбирающие страдание своим глобальным объектом, редко относятся к аналитическому типу, что отдает СТРАДАНИЕ, ЗНАЧЕНИЕ на откуп религиям, таким как буддизм или христианство, или пессимистам. Если философ не готов к тому, чтобы провести со страданием всю свою жизнь, исследовав значимость страдания для всей до конца человеческой жизни, как это сделал Шопенгауэр и несколько других реликтов до-модерновой эпохи, ему вряд ли будет что сказать о страдании.

Одним из тех, кому было что сказать, был Карл Поппер, британский философ родившийся в Австрии, который уделил несколько строк предмету человеческого страдания в своем труде «Открытое общество и его враги» (1945). Вкратце, Поппер упомянул утилитаризм английского философа девятнадцатого века Джона Стюарта Милля, который писал: «Действия правильны пропорционально тому, насколько они, как правило, способствуют счастью, и неправильны, насколько они, как правило, способствуют противоположности счастья». Поппер изменил этот вывод позитивного утилитаризма в негативный утилитаризм, чью позицию он удобно изложил следующим образом: «Мы сможем привнести ясность в область этики, если сформулируем наши требования негативно, иначе говоря станем требовать устранения страдания, а не увеличения счастья». Сведенное к весьма логическому и гуманистическому итогу, требование Поппера имеет единственную цель — полное ликвидирование страдающих в настоящее время, а так же потенциальных страдающих — созданий, которые смогут страдать, если они появятся на свет. Что еще может значить «устранение страдания», как не всеобщую отмену существования жизни, в том числе и нашей? Естественно, Поппер не заходит так далеко, чтобы требовать устранения всего человеческого рода для всеобщего устранения страдания. Однако повторяя известное замечание Р. Н. Смарта (Mind, 1958), это единственный вывод, который можно сделать из негативного утилитаризма.

В «Последнем Месии» Цапффе не заводит разговор об устранении страдания, и не пытается оторваться от земли путем пропаганды глобальных решений вроде устранения всей человеческой расы, о чем мечтали катары и богомилы. (Он не критикует варварство социального или религиозного запрета на самоубийство, но и не является выразителем этой формы личного спасения.) Повторим, что мысли Цапффе являются мощным дополнением к выводам различных сект и индивидуальностей о том, что сознательное существование настолько одиозно, что вымирание предпочтительнее выживания. Цапфе так же дает новый ответ на старый вопрос: «Почему поколения нерожденных следует пощадить и не дать им оказаться вброшенными в человеческую молотилку?» Это то, что в традициях навязчивых формулировок, наводняющих учебники по философии, можно было бы назвать «Парадоксом Цапффе», а именно, что предложения любых философов жизни, будь то про- или контра-, являются не более чем жонглированием концепциями, которые никогда не смогут приблизиться к реальности. Мы говорим это, чтобы продолжать так, словно это никогда не было сказано. Мера философской мысли заключается не в ответах или проблемах, которые она ставит, а в том, насколько хорошо она манипулирует этими ответами и проблемами, с тем, чтобы оживляют умы. В этом важность — и тщета — риторики. Спросите об этом любого серьезного пессимиста, только не ждите, что он будет ждать от вас, что вы воспримите его слова всерьез.

Страдание II