Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944

В начале 1940 года швейцарцы действительно получили одно или два предупреждения о грозящей опасности, но, как указывает Мюллер, они не имели оснований считать, что эти предупреждения были изначально направлены по инициативе Канариса. Однако им было хорошо известно то расположение, с которым маленький адмирал к ним относился, и при поступлении подобных сигналов об опасности уже были убеждены, что они направлены по его инициативе. Сигналы же, сделанные в январе 1940 года, не поступили в Швейцарию напрямую; они были направлены швейцарским военным атташе в Риме и Будапеште. Нет оснований считать, что в январе 1940 года было особо объявлено о состоянии военной тревоги, однако некоторые сделанные в то время шаги могут быть истолкованы как укрепление и повышение уровня боеготовности[168].

Последняя поездка Гроскурта

Целая череда промедлений, несбывшихся ожиданий и разрушенных надежд в ноябре 1939 года создала у Гельмута Гроскурта ощущение, что ему теперь не остается ничего иного, как действовать в одиночку. Он не разделял настроений отказаться от бесперспективности дальнейшей борьбы, которые охватили генералов и которых какое–то время придерживался даже Остер. На подобных настроениях и основывалось мнение о том, что в сложившейся обстановке нет реальной основы для новой попытки переворота. Из дневниковых записей Гроскурта, относящихся к тому периоду, видно, насколько глубоко он был потрясен и возмущен постоянно поступающими новыми сообщениями о зверствах нацистов в Польше, а также преступной политикой убийств, которую проводил Гитлер, хотя и в меньших масштабах, на территории Чехословакии.

Совокупное воздействие всех этих сообщений привело к тому, что этот перенесший столь много разочарований и ударов, но не сдавшийся офицер находился в состоянии нервного напряжения, которое искало выхода в конкретных действиях. Он постоянно ездил в Берлин и встречался со своими друзьями на Тирпиц–Уфер и делал все от него зависящее, чтобы продолжить борьбу с силами зла, которую, по его глубокому убеждению, он должен был вести до конца. 6 декабря он говорил по телефону с Канарисом, 11–го – с Остером и Гейден–Ринчем. Надеясь создать единый фронт против упоминавшегося циркуляра СС, он встретился 14 декабря с генералом фон Вицендорфом из центральной дивизии люфтваффе, а также с капитаном фрегата Эрхардтом, работавшим в отделе кадров флота. Они заверили Гроскурта, что Геринг и Редер знают о циркуляре и крайне его не одобряют. Однако ничего не было сказано о том, собирается ли Геринг поговорить об этом лично с Гитлером, чтобы тот вмешался; что касается гросс–адмирала, то, как было сказано Гроскурту, от него не следовало ждать проявления какой–либо инициативы в этом вопросе.

Ничего не добившись в этих структурах, где, в общем–то, и надеяться на что–либо не было никаких оснований, Гроскурт решил предпринять последнюю попытку побудить к выступлению командиров разного уровня Западной группировки. Вооружившись первым из двух меморандумов Бласковица и целой кипой документов о зверствах нацистов в Польше, Гроскурт мог в большей степени, чем Канарис в ходе его аналогичной поездки в середине октября 1939 года, рассчитывать на то, чтобы как следует встряхнуть комсостав Западной группировки и вызвать в нем мятежный дух и готовность к решительным действиям.

Взяв с собой капитана Фидлера, человека такого же мятежного духа и твердых убеждений, Гроскурт сел 18 декабря 1939 года в ночной экспресс, отправлявшийся во Франкфурт. Он хорошо знал о настроениях среди высшего звена штабных офицеров группы армий «Ц», которой командовал Лееб, а потому рассчитывал, что его здесь встретят с радушием и пониманием. Следующим утром он встретился с начальником штаба фон Зоденштерном, начальником оперативного отдела полковником Винсенцем Мюллером и начальником отдела разведки подполковником Ланге. Переданные им документы и материалы, которые он представил точно в том виде, в каком их получил, произвели очень сильное впечатление, а также вызвали взрыв возмущения и негодования по адресу Браухича, который полностью потерял их доверие. Как и во многих других местах, здесь высказывалось мнение, что Гальдеру следует больше полагаться на Вицлебена и что начальника штаба сухопутных сил следует убедить приехать в ставку командования Вицлебена. Такая реакция была бальзамом на раны Гроскурта, который привык мужественно сносить удары судьбы, оставившие ему немало рубцов, и он в полной мере воспользовался теми возможностями, которые представились ему в данной аудитории. «Я встряхнул их очень хорошо» – так прокомментировал он результаты своей поездки во Франкфурт.