Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944

Как солдат, Остер еще лучше, чем Вайцзеккер, понимал, что «из папок стрелять нельзя». До тех пор, пока кто–либо не принял бесповоротное решение пойти на отчаянный шаг и предпринять собственную попытку покушения на Гитлера, чтобы развязать руки генералам, освободив их от присяги и подтолкнув к решительным действиям, оставалось придерживаться уже устоявшегося направления деятельности – использовать все средства убеждения, чтобы побудить наконец руководство ОКХ сделать решительный шаг. По мнению Остера, подобная деятельность должна была стать более систематизированной, чем ранее. До этого, когда возникала необходимость оказать давление на Гальдера или Браухича, это поручалось тому представителю оппозиции, который на данный момент занимал более высокий пост. Остер же хотел, чтобы представитель оппозиции был постоянно рядом с Гальдером, чтобы в нужный момент подтолкнуть его к решительным действиям. Используя термин, позднее применявшийся в отношении одного колеблющегося генерала, Остер хотел приставить к Гальдеру «часового мастера», который должен был не дать тому падать духом и постоянно подзаводить его, как подзаводят механические часы, а если потребуется, то и выступить в роли «электрического разряда». Человеком, которому можно был поручить это дело, оказался подполковник Гельмут Гроскурт, руководитель 2–го отдела абвера. Гроскурт был человеком решительным и бесстрашным, и те участники оппозиции, которые остались в живых, подчас затрудняются сказать, кого из двух можно считать «Зигфридом оппозиции» – Гроскурта или Остера. Для наиболее рьяных его поклонников Гроскурт ассоциируется с образом Парсифаля. Гроскурт был человеком, приверженным идеалам и стремившимся к ним, он был прост в самом высоком и лучшем смысле этого слова, а глубина, чистота и искренность его чувств исходили от доброты его сердца[47].

С лета 1938 года Гроскурт (вместе с Остером) являлся душой Сопротивления в абвере и сыграл ведущую роль в подготовке переворота, который планировалось осуществить в сентябре. Насколько глубоко он был вовлечен в эти события, можно судить по свидетельствам его брата, рассказавшего, как в один из тех сентябрьских дней Гроскурт просто не смог сдержать эмоционального возбуждения и распиравших его чувств. Он долгое время заметно нервничал, а затем сказал жене и брату: «Вы сможете молчать? Сегодня Гитлер будет арестован». Спустя несколько дней он рассказал, как план пришлось отменить, когда все уже было готово, из–за того, что Чемберлен буквально выбил почву у них из–под ног, объявив о своем приезде для встречи с Гитлером.

Охватившие после сентября 1938 года оппозицию разочарование и упадок духа на Остера и Гроскурта не распространились. Они по–прежнему были столь же активны и столь же уверены в конечном успехе. Очевидно, именно после Мюнхена они приступили к сборке и хранению взрывных устройств; обеспечить это Гроскурту помогала его работа в том отделе разведки, в задачи которого входила организация актов саботажа, подрывных действий и диверсий.

Человек такого типа должен был быть в глубине души убежденным оптимистом, которого не смущало то, что путь к цели может оказаться долгим и тернистым. Для Гроскурта также в известной степени было характерно выдавать желаемое за действительное; он это знал и в этом смысле строго следил за собой, пытаясь пресечь подобные настроения, что называется, на корню. Именно этим можно объяснить его нарочитый скептицизм, близкий к пессимизму, его постоянное ворчание по поводу отсутствия реальных успехов и продвижения вперед, из–за чего Остер называл его «Глушитель». Его надежды были слишком велики, а разочарования слишком сильны, чтобы он мог поддерживать необходимое равновесие в рядах оппозиции. Однако он был незаменим как «локомотив», увлекающий людей за собой, – его прямота и бескомпромиссность привлекали к нему людей не столь сильных духом, как он. Порой он невольно, безо всякой циничной подоплеки, сам того не желая, мог ввести в заблуждение. «Знаешь, Глушитель, – поддразнивал его Канарис, – из тебя бы получился идеальный разведчик. Ты всегда говоришь только правду, а в нашем деле в такое никто никогда не поверит».

Канарис, который очень высоко ценил честных и порядочных людей, решил назначить именно Гроскурта руководителем отдела, занимавшегося вопросами саботажа и диверсий. Если при подобных назначениях не проявлять осторожности, то такое подразделение, как это, легко могло превратиться в благодатное поле деятельности для всякого рода авантюристов. Именно поэтому Канарис хотел, чтобы отдел возглавил человек совестливый, надежный и ответственный. Между Канарисом и Гроскуртом установились по–настоящему товарищеские отношения, причем Гроскурт открыто, в глаза критиковал своего начальника, в частности за его чрезмерную склонность к различным поездкам, что подчас напоминало настоящую манию.

Если и можно кого назвать доверенным лицом Канариса, то это, безусловно, был Гроскурт.