Заговор против маршалов

—      Переодевшись в штатское, они удобно устроились на заднем сиденье «кросслея».

—      Есть специальные пожелания? — Путна пред­упредительно протер запотевшие окна, поднял внутрен­нее стекло.

—      Разве что музей музыкальных инструментов? Хотелось бы взглянуть на здешние «Страдивари», но это не обязательно.

—      Посмотрим, где оно может быть,— Путна вынул путеводитель.— Ройал колледж оф мьюзик, наверное?.. Принц Консорт роуд. Где-то совсем рядом, у Саут Кен­сингтон.

—      Тогда на обратном пути.

—      По-прежнему увлекаешься скрипками?

—      Что делать? Музыка — жизнь души. Жаль, вре­мени катастрофически не хватает.

—      Не раскрыл еще секрета лаков?

—      Еще не раскрыл...

Они выехали на широкую Бейсвотер. По правую сторону проносились лужайки парков, среди темных стволов мелькала позеленевшая бронза конных статуй. Слева тянулись тесные ряды домов, удививших Туха­чевского обилием дверей, разнообразием цвета и мелких архитектурных деталей.

—      У каждого свой вход, свой дом, пусть хоть часть дома. Оригиналы!

—      Этого у них не отнимешь. Даже движение и то левостороннее.

—       Не хочется верить, что и здесь фашизм пустил свои липкие побеги. Нацизм — это болезнь, парализую­щая волю к сопротивлению. Чехословакия, Франция, Австрия, Польша — всюду дает знать о себе эта ба­цилла.

—      Верно. Только в Англии все немножко не так. Британца не заставишь орать: «Хайль!» Не тот харак­тер. Ирландское государство — разговор особый. Там действительно всякое возможно. Но здесь... У Мосли и его хулиганов нет прочной опоры в народе.

—      А как насчет промышленников, высшей аристо­кратии?

—      Ты имеешь в виду эту Астор? Лорда Лотиана?.. Политические симпатии налицо, и с ними нельзя не считаться. Но у доморощенных фюреров нет шанса. Наши газеты определенно перехлестывают насчет Англии. Это никому не на пользу, кроме Гитлера.

Великобритания — могучая страна. Договор с фран­цузами, нет слов, крайне важен, но без англичан он так и останется на бумаге.

—      Ты меня агитируешь? — уголками губ улыбнул­ся Тухачевский.— Будем надеяться, что Максим Мак­симович сумеет найти общий язык с Иденом.

—      Иден, к сожалению, не премьер.

—      Даже не министр иностранных дел. В основных позициях я согласен с тобой, но вся беда в том, что твои хваленые англичане попустительствуют Гитлеру. Ду­мают, что останутся в стороне... Зато они весьма чув­ствительны к разбою чернорубашечников в Африке. Понимают, что Абиссинией не ограничится. Поддержка Франции для них тут очень важна. Вот мы и попро­буем нажать на Лондон через Париж.

—      Чертовски хочется повидать Иеронимуса!

—      Он нас будет встречать, уверен.

—      Судя по откликам, французы в восторге от ма­невров. Молодец Уборевич!.. Кстати, английские газеты довольно язвительно проехались на наш счет. «Фашист­ские наблюдатели на военных учениях большевиков» и далее в том же духе. Это к вопросу о принципиаль­ности. Пригласив итальянцев, мы потеряли в глазах прогрессивной общественности.

—       Политически это был правильный шаг. Бели у меня и были какие сомнения, то здесь, в Лондоне, они окончательно отпали. Я даже рад, что англичан это задело за живое. Мы ясно дали понять, что наша система союзов преследует одну-единственную цель — коллективную безопасность. Двери открыты для всех.

—      И для Гитлера?

—      Гитлер никогда не откажется от своих планов, а значит, и не присоединится к европейскому сооб­ществу. Иначе бы он не порвал с Лигой Наций. Анти­советская установка Германии очевидна для всех. Но это отнюдь не значит, что, прежде чем бросить­ся на Восток, вермахт не ударит по Западной Европе. Мы были бы последними простофилями, если бы не пытались сыграть на противоречиях между импе­риалистами. Принципы не всегда совпадают с реальной политикой.

—      Марбл Арч,— Путна показал на монументаль­ные трехпролетные ворота, напоминающие триумфаль­ную арку.— Там дальше Гайд-парк.

Машина плавно свернула на Парк-лейн.

—      Тот самый?

—      Уголок ораторов... Хочешь взглянуть? — Путна постучал в стекло шофера.— Так уж устроен человек, что ему необходимо бывает выговориться.

Они пошли по аллее, блаженно щурясь навстречу солнечной неге. Ласковый ветерок перегонял по траве лоскутки прелых листьев. Снега почти нигде не оста­лось. Тянуло прижаться щекой к платану и погладить замшевую кору. Она казалась мягкой и теплой.

Ни ораторов, ни слушателей в парке не встретили. На скамейке, изредка покачивая коляску, дремала моло­дая мама. Тут же шуршал газетой старичок в распах­нутом пальто, а чуть поодаль две благовоспитанные девицы играли в серсо.

—      Тут это и происходит? — оглянувшись по сторо­нам, спросил Тухачевский.