Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Но самым важным во всем происшедшим была причина исчезновения Боришанского. Он обнаружил, что окружен шпионами. Опасаясь быть захваченным с бомбой и тем самым сорвать покушение, Боришанский решил немедленно скрыться. Хотя никто из остальных ничего подобного не заметил, объяснение Боришанского было признано удовлетворительным, а его решение – правильным. Разумеется, люди, спугнувшие Боришанского (Боришанский, по свидетельству знавших его, отличался завидным хладнокровием), могли быть случайными зеваками, а мог быть и филерами, кишмя кишевшими у министерства.

Однако самое интересное предположение сделал Ратаев, прочитавший в 1910 году опубликованные воспоминания Савинкова.

В последних Савинков, на которого в связи с разоблачением Азефа также падала густая тень подозрений, стремился полностью оправдать себя, а потому с абсолютнейшей точностью воспроизводил все детали своих похождений с Азефом, чтобы все могло подтвердиться при любой проверке (были зашифрованы только имена людей, предположительно еще не известных полиции). Сочинение Савинкова и проверил Ратаев, и убедился в дотошной правдивости его рассказа.

Любопытно, что самого Савинкова Ратаев в целом честным человеком не считал, в отличие от некоторых других террористов, например – В.В.Леоновича[617]. Зная о беседе Азефа с Лопухиным (о которой, естественно, ничего не знал Савинков), Ратаев предположил, что Лопухин мог послать людей проверить сообщение Азефа и выяснить наличие террористов на указанном месте 18 марта – кто-то из них и мог спугнуть Боришанского. Ратаев предлагал поискать соответствующие распоряжения Лопухина в архиве Департамента[618].

Ничего подобного, конечно, не нашли. Кстати, такое распоряжение должно было сопровождаться довольно сложной бюрократической процедурой, которая никак не могла бы остаться незамеченной еще в 1904 году. Дело в том, что охрана и лично Плеве, и здания министерства подчинялась не Департаменту полиции (который располагался в этом же здании), а начальнику охраны министра А.С.Скандракову. Последний руководил Московским охранным отделением еще во времена Судейкина, потом долго был в отставке, а затем Плеве, став министром, доверил именно ему свою безопасность. Не случайно Спиридович, прекрасно, конечно, понимавший, что же произошло 18 марта 1904 года, роняет относительно этого такую фразу в своих воспоминаниях: «Всей охраной и всем наблюдением там ведал исключительно состоявший при министре Скандраков, не допускавший к этому району чинов департамента полиции»[619].

Учитывая, что никакого приказа об аресте террористов 18 марта не было, предположительное задание Лопухина нужно трактовать так, что проверяющий должен был выявить террористов, но не арестовывать их. Согласитесь – странная задача, учитывая непосредственную близость особы министра, которую надлежит охранять. Кому бы Лопухин мог отдать такое распоряжение и как его мотивировать? Едва ли это было возможно. Но можно предположить другое.

Лопухин, конечно, был заинтригован сообщением Азефа. Ему нужно было проверить две вещи: готовится ли покушение на него самого (верил он в такую возможность или нет, но проверять надо – это очень полезно для здоровья!) и готовится ли покушение вообще. Отсутствие покушения на себя Лопухин мог проверить, убедившись в отсутствии слежки за собой. Ее, конечно, не было, но никогда в этом нельзя быть уверенным абсолютно.

Решающую же проверку можно было осуществить непосредственно у здания министерства 18 марта. Риск при этом, конечно, был, но зато Лопухин, если он на это действительно решился, однозначно выяснил: террористы были на месте, но никто за ним, Лопухиным, не следил; едва ли они даже знали его в лицо. Поскольку Боришанский говорил не об одном шпионе, то и это объяснимо: у Лопухина был надежный напарник для такого тайного мероприятия – Гурович.

Они-то, скорее всего, и были шпионами, нечаянно спугнувшими Боришанского; остальные террористы не обратили внимания на эту парочку наблюдателей. Лопухин, вероятно, спокойно удалился, ожидая взрыва и понимая, что взорвут не его. Поскольку никакого взрыва не последовало, то могли оставаться сомнения в отношении объекта покушения. Письмо Азефа о Плеве и Созонове окончательно ставило все на свои места: целью террористов был Плеве.

Азеф, встретившись в поезде с Покотиловым, выяснил главное: никто и не пытался помешать террористам. Если что-то не так и было с Боришанским, то спустя немного минут уже только нерасторопность Покотилова и Созонова спасла Плеве.