Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Видимая умеренность этой программы вовсе не противоречила решительным намерениям ее составителей. Еще 1 сентября 1904 года, сообщая Ратаеву о подготовке конференции, Азеф делает такое многообещающее заявление: «Покушение на Его Величество готовится – для меня не подлежит это никакому сомнению»[629].

Перепуганный Ратаев потребовал подробностей. Азеф в ответ заявил, что таковые могут быть известны только непосредственным руководителям террористического акта (как будто бы не он был самым непосредственным!), и добавил: «От Чернова и Павла Ивановича [т.е. Б.В.Савинкова] я узнал только, что теперь стоит Государь на очереди. Его слова, что Россия не прекратит войны до тех пор, пока жив еще один солдат и в казне имеется один рубль, сделают Государя очень непопулярным в России и в Европе и что покушение, вероятно, будет встречено так же сочувственно как и Плеве»[630]. Одновременно Азеф подтвердил свое участие в Парижской конференции вместе с Черновым и Циллиакусом. Дело было уже в середине сентября 1904 года.

Лопухин не мог не реагировать на подобные сообщения. Азеф указывал на формирование новой серьезной политической силы, которую он, Азеф, очевидно, мог возглавить – его революционные заслуги делали это весьма вероятным. Серьезность намерений и возможностей подтверждалась и всем аппаратом контрразведки, оперирующим против японцев. Возникал очевидный соблазн у Лопухина использовать эту силу в собственных целях. В пользу такого намерения было два соображения: тупик личной карьеры Лопухина, из которого следовало выбираться, и значительное совпадение программы, которую должен был принять (и принял) новый блок, со взглядами самого Лопухина.

Ситуация напоминала аналогичную, сложившуюся за два-три года до этого: тогда Зубатов, способствовавший созданию ПСР и БО, сумел их использовать на пользу своей карьеры (и карьеры Лопухина). Теперь же и вовсе возникала возможность маленькой революции, столь необходимой Лопухину, как маленькая война была необходима Плеве. Но если Плеве была нужна победоносная война, то у Лопухина было то преимущество, что маленькая революция могла кончиться любым исходом: Лопухин выигрывал и как победитель революции, а в случае ее успеха была вполне реальная возможность достичь компромисса с ее руководителями – ведь теперь в их число входили и столь близкие ему родственники и друзья – князья Трубецкие. Перспективы казались столь благоприятными, что отказаться от них Лопухин не захотел.

Но в его положении был и существенный минус по сравнению с прежней ситуацией Зубатова: тогда был гораздо более четкий контроль, фактически осуществляемый руководящим трио – Лопухиным, Зубатовым, Азефом (хотя и между ними порой возникали существенные противоречия). Теперь же отсутствовало центральное и важнейшее звено руководства – Зубатов. А ситуация представлялась все же гораздо более сложной, чем три года назад.

Определенные проблемы представлял для Лопухина сам Азеф. Прежде всего, вылезая на Амстердамский конгресс, а затем на Парижскую конференцию, он засвечивал свою руководящую революционную роль перед всем Департаментом полиции: и местные, и центральные организации других политических партий были засижены своими агентами охранки. С этой ситуацией Лопухин разобрался: Святополк-Мирскому было доложено, что в интересах дела Азеф вступил в заграничный комитет ПСР, и поставлен вопрос об этичности его дальнейшего использования.

В 1909 году, выступая в Думе с оправданием деятельности Азефа, П.А.Столыпин неуклюже объяснял, что заграничный комитет – это еще не центральный комитет, принимающий решение об убийствах; вероятно, эта формулировка принадлежала еще Лопухину. Так или иначе, но Святополк-Мирский санкционировал продолжение использования Азефа.

Другой проблемой было явное нежелание Азефа ходить в дальнейшем на коротком поводке: с Ратаевым, находившимся в Париже, Азеф теперь в основном переписывался и общаться не стремился, а приезжать в Россию и вовсе не выражал ни малейших намерений – приключений первой половины 1904 года ему, очевидно, более чем хватило. Иметь дело с таким партнером Лопухину было явно не с руки. Но если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе: и Лопухин принимает решение заменить Ратаева в Париже на Зубатова!