Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Политические конфликты на Балканах целенаправленно использовались царской дипломатией для подрыва тыла противника, стоящего на пути решения главной российской внешнеполитической задачи – овладения Проливами; как мы поясняли, в этой задаче не было ничего ни надуманного, ни мистического – вопреки идеям А.И.Герцена, Ф.М.Достоевского, Н.Я.Данилевского и прочих разнообразных мечтателей панславистского толка, причем мечтателей далеко не невинного свойства. «Пятой колонной» России были православные: сербы, черногорцы, болгары, македонцы. Действовали они пока в основном против Турции, но их стремление к национальному возрождению задевало интересы и Австро-Венгрии, которая имела немало подданных, относившихся к той же конфессии и тем же национальностям. Поэтому же интересы России и Австро-Венгрии непосредственно сталкивались и на территориях, пока подчиненных Турции – там смешанно проживали и православные, и католики (прежде всего – в Боснии и Герцеговине). Австро-Венгрия была не только непрочь, но даже обязана претендовать на эти области – это становилось для нее задачей не только захвата и расширения, но и активной превентивной обороны от центробежных устремлений массы собственных традиционных подданных. Поэтому Австро-Венгрия почти вынужденно стояла на пути движения России к Проливам.

Были ли устранимы эти противоречия? По мнению современного исследователя А.Б.Широкорада, это была «сложная, но вполне достижимая задача, состоявшая из двух частей.

Первая часть – найти достойные компенсации Австро-Венгрии и Германии /.../. Австрии можно было предложить Боснию, Герцеговину, ну и в крайнем случае свободный выход к Эгейскому морю через Салоники. /.../

Германии же на определенных условиях можно было гарантировать неприкосновенность Эльзаса и Лотарингии. /.../ Усиление же в этом случае Германии и охлаждение отношений с Францией были ничтожным фактором по сравнению с решением вековой задачи России. Захват Проливов существенно увеличивал военный потенциал России, который легко бы с лихвой компенсировал потерю столь опасного и сомнительного союзника, как Франция.

Вторая часть задачи была жесткая политика в отношениях с Англией, вплоть до разрыва дипломатических отношений и начала войны. /.../

Выживший из ума канцлер Горчаков и не дюже разбиравшийся в политике Александр II поступили с точностью до наоборот. Они оба трепетали перед Англией и по-детски надеялись, что если они будут действовать осторожно и с оглядкой на лондонскую воспитательницу, то им удастся дорваться до сладкого»[85].

Против такой характеристики, выданной царю и его канцлеру, возражать трудно. Оставим в стороне и моральный аспект программы, изложенной очень похоже на то, как мыслили дипломаты и военные XIX века[86]. Но в этой программе имелось еще одно но: при осуществлении столь сложных и рискованных комбинаций необходимо было верить тем партнерам, которые избираются в качестве союзников, и не иметь поводов и причин ошибаться в этой вере. Принимая стратегическое решение сегодня, нужно быть уверенным, что его не понадобится поменять завтра. Дальнейший же ход событий показал, что не только Бисмарк не мог полагаться на царя и Горчакова, но и они на него.

В 1875 году началось восстание в Боснии и Герцеговине, а затем пожар охватил и иные части Балкан; восстание в Болгарии сразу было подавлено турками с невероятной жестокостью.

Затем события пошли почти по сценарию, расписанному А.Б.Широкорадом, только Франция пока не была еще никаким союзником России, и речи не могло идти поэтому о ее сохранении или потере в данном качестве.