Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Потребовались считанные месяцы, чтобы финансовые и товарные потоки лавинообразно изменили свои направления, и правительство Франции очень поспособствовало этому процессу. Уже в 1887 году первый государственный заем России в сумме 500 млн. франков был размещен на Французской бирже, а в 1889 году задолженность русского правительства французским банкам достигла 2 600 млн. франков: кошелек с русскими деньгами полностью перешел из немецкого кармана во французский.

Даже повышение пошлин на русское зерно пошло в целом на пользу экономике России: в ответ русские подняли пошлины на промышленные товары, ввозимые из Германии, и повысили тем самым рентабельность и конкурентоспособность собственной промышленности[204].

Бисмарку на все это приходилось только взирать, разинув рот.

Конец ноября 1887 года подвел черту и под личными отношениями Бисмарка и Александра III.

Царь, возвращаясь в Петербург от своих датских родственников, встретился в Берлине с Бисмарком. Александр III обвинил Бисмарка в нарушении договора, подписанного в июне: вопреки обязательствам Германии уважать приоритет России, Бисмарк поддержал на выборах в Болгарии кандидатуру Фердинанда Кобургского, неприемлемую для нее. Бисмарк отрицал это, а в ответ на предъявленные документы отрицал их подлинность.

При взаимном взрыве эмоций едва не дошло до оскорблений – мы-то понимаем, что Александр III имел в виду прежде всего вину своего оппонента в событиях 1 марта, но Бисмарк-то об этом не подозревал!

Успокоившись, стороны признали отсутствие оснований для формального разрыва[205] – это было все, что оставалось теперь от прежней русско-германской дружбы.

Пятнадцати лет оказалось достаточно для того, чтобы ее развеять.

Отсутствие согласия между Россией и Германией в определенной степени развязывало руки всем остальным, а в умах ведущих политиков Европы продолжали мелькать зайчики политических приключений ушедшей эпохи, когда сегодня можно было воевать против Швеции, а завтра – против Испании!

В декабре 1887 составилась новая, Вторая Средиземноморская Антанта – в том же составе, что и Первая (Англия, Австрия, Италия), но теперь уже только против России и с целью привлечения Турции к этой борьбе[206]. Австрийцы уже прямо решились на войну с Россией, но из осторожности все-таки запросили санкцию Германии.

Решение принял Бисмарк, сформулировав его в директиве от 15 декабря послу в Вене принцу Генриху Рейсу: «Пока я министр, я не дам согласия на профилактическое нападение на Россию, и я также далек от того, чтобы советовать Австрии совершить его до тех пор, пока она не будет абсолютно уверена в английском содействии. /…/ Война для нас нежелательна ни при каких обстоятельствах» – и далее ссылка на возраст императора Вильгельма I и плохое здоровье кронпринца Фридриха[207]. Действительно, ближайшие месяцы сулили большие перемены на германском троне.

Сам Бисмарк, за год до того декларировавший дружбу с Россией и вражду к Франции, выступал теперь совсем по-другому. 6 февраля 1888 года он заявил в рейхстаге: «Мы больше не просим о любви ни Францию, ни Россию. Мы не просим ни о чьем одолжении. Мы, немцы, боимся на этой земле Господа Бога и никого более!»[208]

Это очень перекликается с высказываниями Александра III, относящимися примерно к тому же времени: «Во всем свете у нас только два верных союзника, – любил он говорить своим министрам: – наша армия и флот»[209].

Столь вызывающее взаимное отчуждение двух великих держав должно было смениться еще худшим.

9 марта 1888 года умер Вильгельм I, а уже 15 июня скоропостижно скончался сменивший его Фридрих III. Императором стал Вильгельм II.

Такие перемены во главе Германии могли бы, казалось, привести к серьезным изменениям в международном положении и улучшить взаимоотношения достаточно естественных союзников – России и Германии. Но к этому времени у Александра III сложилось уже устойчиво отрицательное отношение к своему троюродному брату Вильгельму II.