Заговор против террора

Последнее время Кириллу часто приходилось врать, и кому! Любимой женщине. Вранье всегда претило Кириллу, а тут вдруг оно стало частью его профессии. От этого иногда становилось муторно на душе.

С Савелием Петровичем у него состоялось мимолетнее знакомство несколько месяцев назад в кабинете у Щеголева, однако узнали они друг друга сразу, случайно столкнувшись два дня назад на перекрестке одной из центральных улиц.

— Кирилл, — доброжелательно окликнул его Панин.

— Савелий Петрович, — обрадованно протянул ему руку Кирилл. Панину было лет сорок, потому Кирилл называл его по имени и отчеству. Странно, однако, что несмотря на разницу в возрасте, Кирилл с первой встречи проникся симпатией к Панину, как к ровеснику и единомышленнику.

— Камо грядеши? — спросил Панин. Не дожидаясь ответа, он предложил: — Давай зайдем в пивную, я знаю здесь одну забегаловку недалеко отсюда.

Тут Кирилл обратил внимание на его припухшее лицо. Похоже, что от пьянства. Он посмотрел сверху вниз на худенького, на голову ниже его следователя. Очень походил Савелий Петрович на злого колдуна из сказок. Узкое, длинное лицо заканчивалось внизу острым, выдающимся вперед подбородком, за который хотелось ухватиться, как за ручку сковородки. Тонкий, длинный нос, как будто сделанный для того, чтобы совать его в чужие дела, и огромный лоб, казавшийся еще больше из-за лысины почти до макушки.

Его большие, темные глаза были широко открыты, неподвижны, сконцентрированы на лице Кирилла и в них, казалось, застыл немой, но ясный, цепкий и недобрый вопрос: ты кто такой? Не сладко тем, кого он допрашивает, подумал Кирилл.

— Пойдем, — согласился он. Очень любопытно было поговорить со следователем, ведь он мечтал об этой работе.

В пивной, где расселись по углам редкие посетители, Панину приглянулся стол, расположенный подальше от нежелательных ушей.

— Как работа? — спросил он, отхлебывая из большой, стеклянной кружки. На верхней губе его таяла белая пена.

— Так. — Кирилл неуверенно пожал плечами и криво улыбнулся, не разжимая губ.

— Не нравится? — На лице Панина отразилось понимание проблемы.

— Нет, — признался Кирилл. Что-то располагало к откровенности с этим, казалось бы, страшным, человеком.

— Не отчаивайся. Не ты один такой. А что бы ты хотел делать?

— Я всегда хотел быть следователем, — признался Кирилл. — Я даже обратился к начальству с просьбой перевести меня в следственный отдел. Говорят, грамотных следователей сейчас нехватка, и можно устроиться без специального образования.

— Это правда. Можно, — согласился Панин, и снова отхлебнул, не сводя неподвижных, как у монумента, глаз с Кирилла. — Только не нужно. Не для тебя будет эта работа.

— Я хочу. Я всегда мечтал о ней.

— Слушай, пацан, — сказал Панин довольно мягко, и несколько насмешливо. — Мало ты знаешь о жизни.

— Я уже давно не пацан, и жизнь успел повидать.

— Тебе сколько лет? — спросил Панин.

— Двадцать четыре. А вам?

— Тридцать два.

— Да? — почти вскрикнул Кирилл, и тут же заметил, что посетители в дальнем углу с любопытством навострили уши. — Я думал, лет сорок. — Смело переходя на «ты» он спросил: — А что же ты тогда называешь меня «пацан»?

— Потому что в тебе еще детская романтика играет. Хочешь от нее избавиться?

— Что ты предлагаешь?

— У нас сейчас много допросов идет в Лефортово. Хочешь поприсутствовать?

— Конечно. Только нельзя мне появляться ни на Лубянке, ни в других местах, чтобы не заметил кто, понимаешь?

— Понимаю. Оперативная работа. Наплюй ты на это. Никто не узнает, а если и узнают, не съедят. Я тебе пропуск выпишу, приходи через два дня к четырем, я поведу тебя к следователю, у которого самые лучшие результаты. У него многому можно научиться..

— Я думал, что ты — самый лучший следователь, — признался Кирилл. Панин хохотнул и откинулся на спинку стула.

— Мог бы им быть. Я — прирожденный следователь, с рождения, так сказать. Не судьба.

— Почему?

Панин посмотрел на часы.

— Давай, поговорим через два дня. Я спешу.

И вот сейчас Кирилл, озираясь, приближался к Лефортово. В проходной его ждал Панин, и процедура проверки документов была сравнительно короткой. Лязгнули засовы, и они вошли в следственную тюрьму. Дверь за ними с грохотом захлопнулась и, как показалось Кириллу, навсегда.

Панин повел его по мрачным, темным коридорам, густо заполненным запахом кислой, сваренной капусты, смешанным с вонью дешевых папирос и махорки, и еще чем-то, ни на что не похожим. Наверху, где находились кабинеты следствия, воздух был почище. Панин остановился перед дверью одного из них, оглянулся на Кирилла и без стука вошел в кабинет. Кирилл последовал за ним и наткнулся на холодный, ненавидящий взгляд человека лет пятидесяти; он сидел за обшарпанным, большим столом, и перед ним была стопка бумаг и карандаш.

— Вот, Олег Захарыч, познакомься, мой друг, Кирилл, о котором я тебе говорил, — обратился Панин к хозяину кабинета. — Мы ненадолго тебя задержим.