Заговор против террора

— Софа — не красавица, — поправила она его тост. — За любовь. И за лучшие времена. Аминь.

— Это будет отдельный тост. А для меня ты — красавица. Аминь.

//__ * * * __//

Точно в назначенное время Щеголев подкатил на служебной машине и, когда Кирилл уселся на пассажирское место, дружески хлопнул его по плечу.

— Родился ты в рубашке, Кирилл, — добродушно сказал он. — Угадай, куда едем.

— На явочную. Куда же еще? — удивился Кирилл.

— На Лубянку, — торжественно объявил Щеголев.

— Зачем?

— Вот, в том-то и дело, — Щеголев включил первую скорость. Он помолчал, остановившись на перекрестке, и решительно нажал на педаль газа, когда милиционер взмахом жезла направил его через улицу. — Сам Рюмин хочет с тобой говорить. Помнишь, Миньку маленького? Во-во. Сейчас, знаешь, следователей с высшим образованием не так_ то просто найти. Да и не обязательно оно. У самого министра МТБ диплома нет, так уж на что оно нам, людям низшего ранга? — Щеголев произнес слово «людям» с ударением на втором слоге. — Тыче молчишь? Не рад, что ли?

— Да рад я, рад, — вяло отозвался Кирилл.

— Что-то не слышу я этого в твоем голосе.

— С похмелюги, — пояснил Кирилл.

— Это бывает, — с пониманием отнесся к объяснению Щеголев. — Подхватил бабенку какую?

— Есть маленько.

— Маленько, — ухмыльнулся Щеголев. — Нужно жениться, однако. Не дело это, быть бобылем, если хочешь расти по службе.

Пройдя через проходную, Щеголев повел Кирилла к лифту, а потом по коридору к дальнему кабинету, дверь которого он открыл без стука, как хозяин. Войдя первым, он оглянулся и молча дал знак Кириллу следовать за ним.

За столом напротив двери сидел, упираясь локтями в стол, уже знакомый ему Рюмин. Обставлен его кабинет был довольно просто: обыкновенный большой стол, стулья, и шкаф с деревянной дверцей, в замке которой торчал ключ. В маленькое окно врывался яркий мартовский свет.

— Садись, Кирилл, рядком, поговорим ладком, — гостеприимно пригласил его Рюмин. — Вишь, свиделись опять. Я обещаю, я и делаю. Мое слово — закон. Понял?

— Понял.

— Как работается? — спросил Рюмин.

Кирилл пожал плечами.

— Тех, с кем я общался в ЕАК, уже нет. Почти всех арестовали. Ну, а те, кто еще остались, не встречаются ни с кем. Как я понимаю, ждут ареста.

— Правильно делают, — произнес Рюмин довольным тоном. — Скоро дождутся. Недолго ждать осталось. Ты, наверное, догадался, что я беру тебя к себе следователем.

— Да, догадался, — подтвердил Кирилл.

Рюмин откинулся на спинку стула, довольный. Он, судя по всему, полагал, что его слова производят сильное впечатление на Кирилла.

— Ты тут встретишь многих из тех, с кем встречался раньше, как журналист. — Рюмин садистски расплылся в улыбке, больше похожей на гримасу. — Вот, смеху-то будет.

Кирилл похолодел, ладони его вспотели.

— Что, не рад? — нахмурился Рюмин.

— Не в этом дело, — уклончиво ответил Кирилл. — Я в отпуске давно не был. Можно мне взять хотя бы недели две, прежде чем я приступлю к новым обязанностям?

Рюмин и Щеголев переглянулись.

— Отдыхать надо, никуда не денешься, — согласился Рюмин. — Когда хочешь?

— Буду знать завтра.

— Маруху какую присмотрел? — хитро прищурился Рюмин. — Обговорить с ней надо?

Кирилл вяло улыбнулся и пожал плечами.

— Надо, надо, — приободрил его Рюмин. — Определись с отпуском, и за работу. У нас вон, вся тюрьма евреями забита, а следователей не хватает.

Рюмин встал и протянул ему руку.

— Иди, оформляй документы, — скомандовал он. — Не забудь написать заявление на отпуск. Вернешься, поговорим.

//__ * * * __//

Неожиданно для себя Софа получила отпуск сравнительно легко. Чтобы сделать для нее путешествие приятным, Кирилл истратил почти все свои сбережения на билеты в купейном вагоне. Софа ничем помочь не могла: на скудную зарплату врача она едва сводила концы с концами.

В поезде они расслабились: подолгу смотрели в окно на бегущие навстречу темные леса, поросшие кустарником холмы, и изредка мелькающие убогие деревеньки с покосившимися избами и занесенными почерневшим снегом дорогами. Порой на полустанках они спрыгивали на платформу, где деревенские бабки, закутанные в изношенные шали, продавали хрустящие соленые огурцы, квашеную капусту и вареную картошку, которую они доставали из закутанных тряпьем кастрюль, где долго сохранялось тепло. На одной из таких остановок Кирилл купил сибирские пельмени. Софа разомлела от удовольствия. Кирилл был счастлив: побаловал свою любавушку.

Новосибирск встретил их морозным воздухом, в котором слабо чувствовалось дыхание весны. Но солнце на безоблачном небе заставляло прищуриваться, и тепло его лучей ласкало лицо.

Мать встретила их с распростертыми объятиями. Обхватила Кирилла у порога, затряслась от рыданий, и у него тоже перехватило горло. Постарела она сильно за те несколько лет, что он ее не видел, и от бросающихся в глаза следов увядания что-то сжалось в его груди.