Заговор против террора

Не раз после этого разговора вспоминал Кирилл пророческие слова полковника, и всегда при этом звучала в его ушах пословица, которую часто повторяла его приемная мать: не было печали, черти накричали.

— Что ты умеешь делать? — спросил кадровик. — Я имею в виду, есть у тебя гражданская профессия, или, может, чем-то занимался серьезно?

— Нет, наверное, — нерешительно ответил Кирилл и задумался на несколько секунд. — Разве что фотографией увлекся перед войной. А во время войны статьи всякие писал в армейскую газету.

Сидевшие напротив переглянулись.

— Это неплохо, — сказал полковник. Он встал и протянул Кириллу руку, которую Кирилл пожал, уже не скрывая радости. Ему очень хотелось на службу в МТБ, чтобы продолжать бороться с врагами Советской власти.

— Полковник Щеголев, — представился он наконец. — Афанасий Захарович. Будем вместе работать.

Глава 2

В этот ничем не примечательный декабрьский день 1947 года Берия, вернувшись из Кремля, по своему обычаю продолжал работать дома. Около девяти часов вечера раздался негромкий, но решительный стук в дверь. Наверняка, охранник, подумал Берия, домашние ведь входили к нему без стука. Так поздно его почти никогда не беспокоили. На приглашение войти в дверях появился охранник и, не отдавая честь, — Берия не любил и не поощрял формальностей, — доложил:

— Приехал кто-то, назвался тезкой вашим, Лаврентий Фомич, просит принять. Дескать, важно. В гражданском.

— Впусти, — разрешил Берия.

— Обыскать?

— Нет, не нужно. Это Цанава, министр госбезопасности Белоруссии.

Охранник смутился, закрыл дверь и исчез.

— Цанава в Москве, — удивился Берия. — Почему я об этом не знаю?

Цанава — один из самых преданных Берии людей. Это благодаря ему, Берии, Цанаву назначили министром МТБ Белоруссии. От него поступали сведения о том, какие секретные приказы отдавал министр МТБ Советского Союза Абакумов, и какие ветры бушевали в министерствах госбезопасности республик, о которых, при всем своем влиянии и власти, Берия зачастую не знал.

Цанава, с легким румянцем на смуглой коже от колкого московского мороза, вошел в кабинет решительной походкой и, подойдя к столу, пожал протянутую ему для приветствия руку своего могучего покровителя и друга.

— Здравствуй, Лаврентий, — приветствовал он.

— Здравствуй. Садись, тезка, — лаконично предложил Берия и почти незаметным движением головы указал на стул.

— Извини…, - начал было Цанава, но Берия резко прервал его.

— Знаю, знаю, что просто так, без приглашения, ты ко мне домой не приедешь. Вот не ожидал тебя увидеть в Москве. По какому поводу ты здесь? Почему не позвонил заранее?

Цанава обвел взглядом кабинет, а потом уставился в потолок, как бы внимательно его разглядывая.

— Мой дом не прослушивается, — угадал его озабоченность Берия. — Это я знаю точно. Моя охрана постоянно здесь, и специалисты проверяют дом время от времени. Можешь говорить свободно.

— Меня вызвал в Москву Абакумов, — еле слышно проговорил Цанава по-грузински да еще наклонившись вперед, как будто сомневаясь, что его не подслушивают. — Сказал, что по очень секретному делу, никто не должен знать. Никто, понимаешь? Включая тебя. Я и не решился тебе звонить.

— Правильно сделал, — одобрил его Берия, также переходя на грузинский. Почему бы двоим мегрелам не поговорить на родном языке?

— Дали сверхсекретное задание, — продолжал Цанава.

Сверхсекретное? — поднял брови Берия. Он едва удержался, чтобы вслух не сказать: Что может быть секретнее атомной бомбы, за проект которой я отвечаю?. Но он лишь поправил пенсне и, не спуская с Цанавы глаз, ждал ответа.

— Да, сверхсекретное. Нужно убить Михоэлса.

— Что, что? — скороговоркой переспросил Берия, полагая, что он либо ослышался, либо не понял Цанаву.

— Убить Михоэлса, — повторил Цанава. — Я должен организовать это в Белоруссии в ближайшие дни.

— Михоэлса? Еврейского актера? Главу Еврейского Антифашистского Комитета? — снова спросил Берия, ушам своим не веря. Он был свидетелем многочисленных дурацких распоряжений сверху, но такой бессмыслицы, пожалуй, еще не было.

— Его, — подтвердил Цанава. В кабинете наступила тишина. Цанава преданно уставился на Берию, терпеливо ожидая его реакции. Берия смотрел на Цанаву, но его мысли были далеко. Он старался представить себе игроков и их замыслы в этой, казалось бы, никому не нужной игре. Абакумов несомненно не мог дать такой приказ самостоятельно. За это ему грозил бы расстрел. Такой приказ не мог исходить от Политбюро, без его, Берии, члена Политбюро, ведома. Да и не могло Политбюро дать такой приказ. Это указание лично Сталина, нет сомнения. И дал он его не через Маленкова, а лично от себя, напрямую Абакумову. Через Маленкова и Берию он отдавал только те приказы, которые шли по законным каналам, осуществлявшим беззаконие.

— Я не могу понять, что это за приказ, и зачем это, — прервал его мысли Цанава. — Может, ты объяснишь? Я было подумал, что это от тебя, либо Маленкова идет. Отвечать-то потом придется мне, если что не так…