Заговор русской принцессы

То, что ей помешало в Швеции, неожиданным образом принесло успех в Берлине. Рассказы о ее победах над мужчинами уже давно гуляли по аристократическим дворам, так что в каждом из них она была желанным гостем. Вскоре она сошлась с молодым бароном, который, не колеблясь, бросил к ее ногам фамильное имение. Уже через год она проглотила его целиком, даже не поперхнувшись, а бедного барона отправили на каторгу за растрату полковой кассы.

Пользуясь доверчивостью юных любовников, за два года пребывания в Берлине Луиза сумела сколотить немалое состояние. Так что в Стокгольм графиня Корф возвращалась победительницей, а худая молва злословила о том, что, кроме сокровищ, которые она привезла в шведскую столицу, в ее кованом сундуке находилось еще десятка два разбитых мужских сердец.

Все слухи были недалеки от правды. Едва ли не каждый мужчина, пытавшийся связать с ней свою судьбу, был обречен на разорение, а то и на каземат. Ее много раз продавали и столь же неоднократно покупали, мужчины видели в ней всего лишь предмет для своих удовольствий, но всякий раз после такой сделки она выходила еще более богатой и еще более влиятельной.

В последние годы все поменялась. Теперь покупала она. Правда, на этот раз можно сделать исключение… Для короля! Но цена должна быть очень высока.

* * *

Граф Йонссон терпеливо молчал, ожидая ответа Карла.

— Графиня все так же хороша? — неожиданно спросил король.

Военный министр без труда услышал нотки грусти. Так спрашивать мог только мужчина, вспомнивший свою бывшую возлюбленную.

Йонссон отрицательно покачал головой:

— О нет, ваше величество! Она стала еще краше. Три дня назад устроила обед в своем замке, куда пригласила всю знать города. — Едва улыбнувшись, добавил: — Половина гостей составляли ее бывшие любовники, но, кажется, до дуэлей дело не дошло. Графиня вышла к гостям в платье греческой богини и в который раз сумела околдовать самых ярых своих недоброжелателей.

По лицу короля теплой волной разлилось благодушие, в светло-голубых глазах затеплилось нечто, похожее на грусть. В чем-то Карлу даже повезло: такая женщина, как графиня Корф, могла прибрать к рукам даже королевство. Так что они обошлись самым малым…

— Хорошо, пусть будет она, — согласился Карл. — Но меня очень интересует, что за человек этот князь Голицын.

Военному министру полагается знать все.

— У меня есть полное досье на него, ваше величество.

— Даже вот как! — слегка удивился Карл.

— Он потомок великих литовских князей. Из ветви Ягелло, который стал основателем польской королевской династии Ягеллонов.

— Значит, сей князь Голицын из знатной семьи?

— Да, ваше величество. В Московии Гедиминовичи по знатности уступают лишь Рюриковичам. А если считать, что последний Рюрикович погиб сто лет назад в малолетнем возрасте, то можно утверждать, что князь Голицын будет познатнее, чем сам царь.

— Хм… У этих русских всегда все необычно.

— Князь Голицын получил европейское образование, в пятнадцать лет вступил чашником на придворную службу, а еще через пятнадцать лет достиг боярского звания.

— Ему можно доверять?

— Можно, ваше величество. В какой-то степени он наш союзник.

Карл поднялся из-за стола и, заложив за спину руки, прошелся по кабинету. Государственные решения рождались в муках. Карта свернулась свитком, сбросив на ковер гусиное перо.

— А если мы не примем его предложения и сообщим обо всем царю Петру? Мы потеряем союзника?

— Скорее всего, мы просто потеряем доверие князя Голицына. А царь Петр и дальше к нам будет относиться с настороженностью…

— Хорошо, сделайте все, о чем просит князь Голицын.

— Слушаюсь, ваше величество, — военный министр даже не попытался скрыть вздох облегчения.

— Вы хотите что-то добавить?

— В последнее время царь Петр всерьез увлекся морскими сражениями и построил в России целый флот.

Карл ХII сдержанно улыбнулся, напомнив шаловливого мальчишку. «Только в такие минуты начинаешь понимать, — подумал Йонссон, — что он очень молод». Однако это обстоятельство не помешало ему создать самую боеспособную армию на континенте, и теперь к любому чиху шведского короля прислушивались все европейские дворы.

— Хочу заметить, мой дорогой граф, что морские сражения могут быть только на море. А то, что делает русский царь, напоминает бултыханье в луже. В ней невозможно промочить даже ноги, а вы говорите о сражении!

— У нас имеются данные, что он хочет создать флот и в Архангельске, — посмел возразить военный министр.

— Дорогой мой граф! Русские поморы — хорошие рыбаки, но они никогда не будут военными моряками. В каждом из нас течет кровь викингов, сумевших завоевать на своих судах половину мира, а какие традиции у русских? Никаких, граф!

Улыбка короля приняла язвительное выражение.

— Ваше величество, царя Петра нельзя недооценивать, он умен и очень быстро учится, а кроме того, вынашивает самые честолюбивые планы. Уверяю вас, ваше величество, через год-другой о нем заговорит вся Европа.

— Вряд ли Европа будет говорить о его военных победах.

— Ваше величество, у меня к вам будет еще одна просьба.

Карл ХII улыбнулся:

— Надеюсь, что она не связана с деньгами.