Заговор (СИ)

— Так. А ну давай лапу! — Гуров протиснулся, сколько мог, в дыру, и вытянул руку вниз. — Видишь меня? Видишь руку? Давай… Давай!

— Не могу, — извиняющимся голосом сказало лицо, — не могу отпустить цепь, понимаете? Она скользкая, в мазуте, понимаете?

— Понимаем. Так… Попробуй подтянуться ко мне.

— Не выходит…

— Выходит! Плохо пробовал. Еще пробуй.

— Ско-ользко…

— Ты! Чудо-юдо корабельное. Подожди. Не шевелись, слышишь? — Гуров с трудом вылез из дыры, снял пиджак, скрутил его в жгут и влез обратно:

— Так. Смотри и слушай. Вот пиджак. Он крепкий. Я держу его сверху, ты хватаешься снизу, я тебя подтягиваю, ты помогаешь себе ногами. Понял? За рукава не вздумай хвататься. Понял или нет?

— А вы попортите его…

— Ничего, у меня новый есть, точно такой же. Так! По команде «три» хватаешь пиджак… Ногами упираешься в стенки, понял? Ну — раз… два… Три!

После нескольких минут пыхтенья, грюканья цепи, криков Гурова и спасаемого — «держись!», «ай!», «мамочки!», «ноги!..» и т. п. — из дыры выпали Гуров и перепачканное существо с длинной белой косой.

— Вот те раз! Я думал, ты мальчик, — удивлялся Гуров, глядя на косу.

— А я и так почти мальчик. Я только с мальчиками и играю, понимаете?

— Пока нет, — признался Гуров. — Ты чего туда полез… ла?

— А мне интересно было, куда там цепь идет… и еще я хотела на море посмотреть. Сверху, понимаете?

— Нет. А здесь что, не сверху? Моря не видно?

— Ну нет, нет, я хотела из той дырки, понимаете? Вниз головой, чтобы сверху, как с потолка… Или как с неба. Висю, а там море…

Существо храбрилось, но дрожало, и руки его никак не хотели отпускать пиджак Гурова. Оно было так густо обмазано мазутом, что Гуров не сразу понял, почему из черной головы растет белая коса.

— Так, — сказал Гуров. — Негритоска ты. Как тебя отмывать теперь? Где мама, папа?

— Мама тут где-то, я ее посадила на корабль…

— Как посадила?

— Ну так. Она у меня знаете как боится! Так я ее уговаривала всю дорогу, успокаивала, а потом…

— Так. А папа?

Но девочка скривилась и сказала:

— А вы же не моряк, да, не моряк? А вы кто? Как вы сюда залезли?

— Я? Я человек. Ты лучше…

— Да? Так я теперь вас так и буду звать: дядя Человек. Идет?

— Вот ты какая!.. А тебя как звать прикажешь?

— Вообще-то меня Ксюша зовут… Но мне не нравится Ксюша, мне нравится больше Александра, такое серьезное! Зовите меня Александрой, а?

— Ну, Александру еще заслужить надо. Александры не лазят по всяким мазутным дырам, а сидят и учат Пушкина. Александр Сергеича. Наизусть…

— А я знаю Пушкина! Александр Сергеича! Много знаю! Прочитать? — и пятнистое существо, тряхнув косой, вскочило и выпятило грудь.

Озадаченный Гуров ожидал услышать «У Лукоморья дуб зеленый», но существо вдруг завело:

Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы…

Гуров сидел на палубе, вцепившись почему-то в свой пиджак, и во все глаза смотрел на чумазую фигурку, сотрясающую тоненькой рукой в такт стихам.

* * *

Они шли за руку: Гуров вел Ксюшу-Александру к старпому, чтобы узнать, где ее можно отмыть.

— А вы меня правда не выдадите маме?

«А что, думаешь, я должен молчать о твоих подвигах?», хотел спросить Гуров, но вдруг ответил:

— Правда, правда…

— Уррррраааа, — завопила Ксюша-Александра. И осеклась.

К ним подходила Белая Чайка. Ее лицо и улыбалось, и плакало, и недоумевало:

— Ксюшка! Где же ты… Боже! Что это? В каком ты виде? Что… что это значит? — обратилась она к Гурову, хватая Ксюшу за грязные плечи.

— Ма, не трогай, я тебя всю напачкаю, — верещала Ксюшка, а Гуров пытался сообразить, что сказать.

— Здравствуйте. Произошла, знаете ли, странная история. Там, на носу, всякие снасти, все в мазуте, и вот… Корабль дернулся, и…

— И на меня опрокинулась бочка с мазутом! Вот такая вся! представляешь, ма?

— Да не перебивай ты! Какая бочка? Просто она упала на… на цепь. Грязную. А я помогал ей…

— На цепь? Какую цепь? Кто упал? — Чайка смотрела на Гурова своими большими глазами.

— Ну, какая-то цепь, не знаю, есть там… в мазуте вся…

— Как Ксюшка туда попала? Ты… ты залезла, куда нельзя, да? — Чайка присела и испытывающе смотрела на Ксюшку.

— А чего мне везде нельзя? всем можно, а мне нельзя? раз я девочка, так все нельзя?! — завела Ксюшка. Чайка перевела взгляд на Гурова, и тот вдруг беспомощно улыбнулся:

— Не получается у нас слаженно врать. Не спелись еще.

— Да нет, просто маме вообще не получается врать. Даже когда я одна вру, — вдруг заявила Ксюша.

Чайка сидела на корточках и смотрела на Гурова. Пришлось рассказать все, как было.

К концу рассказа она прижимала Ксюшку к себе и тихо говорила:

— Наказание мое… Я так и знала…

— Так, ма, не реветь! это что такое? Тебе сколько лет, скажи пожалуйста? — внушительно говорила Ксюшка, и Чайка по-детски терла глаза кулаками, мгновенно размазав себе черные круги: