Заговор сионских мудрецов (сборник)

Шофер Сашка Манукян, отбывающий здесь ссылку после срока, униженно ответил: «Слушаюсь, гражданин начальник», и в особо зловредных промоинах даже подстанывал от усердия в тон воющему мотору.

Белоборск, как и предсказывал справедливо Прокопенюк, стоял на месте. Неожиданное появление директора вызвало удивление.

Встали на бережке. Разложив злополучную карту на капоте, Литвиненко упорно пытался понять, где ошибка. Никакой ошибки не было: все сходилось, все было указано правильно — и длина дороги, и направление… вот здесь, в каких-то двадцати метрах, за медленной темной водой, должны сейчас лежать рельсы. А не лежат.

— А ну давай на тот берег.

— Почти по пояс, зальет, что вы…

— Пошли со мной!

— Да вон здесь брод удобный, полста шагов.

Разделись до пояса (снизу, естественно), и, мощно ворочая задом, Литвиненко взбурлил воду.

Выбравшись на осклизлый берег, затрубил:

— Э-ге-гей! Прокопеню-у-ук!

Эхо отозвалось какое-то матерное. Никаких иных звуков не воспоследовало.

— Пошли!

— Куда?

— К дороге.

— Так она где ж?

— Там.

— Так а если в стороне?

— Идем на тридцать девятый километр.

— Я не пойду, — тихо сказал Сашка.

— Почему еще не пойдешь?

— Заблудимся…

Литвиненко поозирался, подумал хоть в ухо ему дать… и повернул назад. На середине передумал:

— Садись в машину и через каждые две минуты — сигналь! Через час не вернусь — привезешь народ на поиски.

Через час вернулся — без успеха, злой, — и закручинился…

Самый-то кошмар начался назавтра. Ударная бригада объекта особого назначения в полном составе сидела на бревнах под окнами кабинета, деликатно куря.

— Ну, значит, это… — встал Прокопенюк.

— Почему не на работе?!

— На какой такой работе? У нас аккордный наряд на восемь километров. Сделали. За четыре дня до срока.

Литвиненко сдержал гнев:

— Ты мне дурака не валяй. В лес сейчас же все.

— В лес — это можно, — согласился Прокопенюк. — Всю жизнь в лесу. За этим дело не станет. Но сначала это… объект официально принять надо.

— Да что ж у тебя принимать?!

— Дорога железная узкоколейная восемь километров рельсы ТИП-22 на круглых шпалах без подъемных работ по просеке, — наукообразно вывалил Прокопенюк.

— Приму, когда дойдете до Белоборска.

— Этого в наряде нет, — возразил Прокопенюк. — В наряде указано — восемь километров. Так что — надо принять.

Литвиненко задумался тяжко. Положение нарисовалось безвыходное.

— Вот что, — пообещал он. — За работу получите сполна. Но сначала надо дойти до Белоборска.

— Так хлопцы работать не будут, — возразил Прокопенюк.

— Отчего же не будут? Им что, не все равно?

— Я в суд подам, — сказал Прокопенюк в ответ.

— Подавай, — усмехнулся Литвиненко. Закон — тайга: кое-какие связи у него еще оставались.

Прокопенюк оценил ухмылку правильно — сманеврировал:

— Тогда я катаю жалобы в райком, министерство и все газеты, — пригрозил бестрепетно. — Комиссии наедут. Слушайте, оно вам надо?

Литвиненко начал, наконец, осознавать, что из хозяина положения превратился в его раба. Комиссия из райкома будет крахом его планов, его карьеры… всего.

И тут, разумеется, по закону подлости — или закону нагнетания драматических эффектов, если угодно, — зазуммерил радиотелефон — вертушка. Литвиненко махнул Прокопенюку — мол, выйди, но тот уставился в окно, как бы не замечая желания выпроводить его.

— Да! — вытянувшись, кричал Литвиненко. — Да, подходим! Да, обязательно! Конечно!

— Ты смотри, — пищала трубка, — мы тебя в маяки выдвинули. Ты у нас теперь основатель почина, держись на высоте. Поддержим.

Долго горбился над телефоном, сжав виски кулаками.

— Что мне сказать ребятам? — разбил тишину Прокопенюк. — Ребята летом в отпуск не ходили, товарищ директор. А?

— Заплачу, — решился и рубанул Литвиненко. — Обещаю.

— Так — когда?..

— Сейчас!

— И аккорд?

— И аккорд.

— И пусковые?

— И пусковые.

— Тогда позвоните в бухгалтерию, пусть подпишут наряды-то.

Приемная комиссия в составе самого Литвиненко, главного инженера и старшего экономиста проехала по восьми километрам безукоризненной дороги и уперлась в тупик.

— Дорога в порядке, — твердо приговорил Литвиненко и скрепил бумаги своей подписью. Зыркнул приказующе, опасно.

В бухгалтерии поморщили бровки, посвистали носиками, но формально все было чисто: деньги на бочку.

Вечером Литвиненко крепко врезал и расхаживал по комнате, борясь с отчаянием.

— Главное — не выметать сор из избы, — повторял зацикленно, — главное — не выметать сор… Если узнают наверху… Нет!! — грохнул кулаком по стене так, что упала фотография в рамке. — Так дойду ж я до Белоборска! сдохну — дойду!

Он виделся себе сказочным богатырем, окруженным врагами, мелкими и погаными, пытающимися мешать ему в праведном и победном намерении.

«Первое: никакой утечки информации. Дуракам полработы не показывают. Победа все спишет! И не такое делали.

Продолжать работы!!!»

Назавтра он не подписал отпуска двум девочкам из бухгалтерии, трактористу из сплавной конторы и крановщику.