Заговоренные клады и кладоискатели. Предания старины и новины заговоренные

Клад может явиться людям каким-нибудь старичком немощным и что-нибудь попросить у них, например, оказать услугу, то есть проверить человека на отзывчивость, доброту, в общем, на ласку сердца. И если его встретят хорошо, он сам рассыплется на золотые денежки. Но люди, как правило, не слышат своего сердца, сердце у них переместилось в голову или вовсе забыто. И такой клад, предназначенный доброй душе, клад на простой человеческий откуп, не реализуется: дар нуждается хоть в каком-то, пусть и символическом, отдарении.

В «Русской старине» за 1872 год приводится такое предание:

«Шла раз по губе, мимо наволока, лодка с народом, а по берегу навстречу ей старичок идет, на киек-то так и гнется от тяготы — очень уж старик тяжел да грузен.

— Возьмите меня в лодку, люди добрые, — просит старик.

А ему в ответ из лодки:

— Нам и так трудно справиться, а тут тебя еще, старого, взять с собой.

— Понудитесь малость, возьмите меня в лодку — большую корысть наживете! — опять взмолился старик, а рыбаки его все не берут.

Долго просил старик взять его в лодку, так и не допросился.

— Ну хоть батожок мой возьмите — очень уж он тяжел, не по мне.

— Станем мы из-за твоего батога дрянного к берегу приставать, — отвечают с лодки.

Бросил тут старик батожок свой — он и рассыпался и весь на арапчики-голландчики, а сам старик ушел в щелье от грузности, а щелье за ним затворилось.

Ахнули тут лодочники, да поздно за ум схватились».

КЛАД — ПРОКЛЯТЫЙ

Есть клады, которые положены либо проклятым человеком, либо сам клад при закланье проклят. Такой клад и сам мучится. и полей мучит. Под страшным зароком лежит такой клад, злыми чарами обвитый. И взять его нельзя никак. А кго и возьмет — себе на погибель.

Вот одно из преданий о таком кладе: «Сибирский богач Твердышев, говорят старожилы, зашил собственноручно в подушку все свои бумажки и просил своего приказчика положить эту подушку r гроб ему под голову.

После смерти Твердышева родственники умершего засадили приказчика в острог за сокрытие денег. К приказчику во сне явился Святитель Николай Чудотворец и посоветовал ему объявить родственникам Твердышева, что деньги покойным зашиты в мертвую подушку и лежат с ним в гробу. С разрешения губернатор;! в присутствии начальства и кладбищенского священника, могила Твердышева была разрыта, открыта гробовая доска, но денег взять было нельзя, потому что вокруг головы мертвеца обвилась страшная змея и бросалась на всех, кто только близко подходил.

Говорят, что священник будто бы проклял Твердышева, и он провалился в бездонную пропасть».

* * *

Клады иногда кладут по назначению ли, по ошибке или с дальним умыслом в так называемые «проклятые места» от Сотворения мира. Это тс места, куда были сброшены Господом Богом падшие ангелы, сатаниты. Там, где они вошли в землю, в преисподний мир, травы растут хворые, конь спотыкается сразу на четыре ноги, а ступит человек — или поувечится, или даже погибнет. Оттуда излучается черная энергия оборотней.

Клад, захороненный на таком месте, — заранее проклятый. Неосторожному кладотерпцу можно вместе с кладом и провалиться сквозь землю.

Был такой кладоискатель под Семипалатинском, грамотей по чернокнижью Овсянников Панкрат Егорович. У него были карты многих захороненных кладов почти по всей Западной Сибири.

— Есть у меня планы, — говорил он об этих чертежах. — Один колдун долго умирал, никак не мог, позвал меня, мол, возьми себе мою науку. Передаю. Я — воробей стреляный, по овсам гоняемый — отказался. «Ну тогда, — говорит, — возьми мои планы. Тебе ничего не будет, даже польза, а мне хоть какое да облегченье». Планы и выписные книги я у него взял, перекрестил его, он вскрикнул — и тут же скончался.

Вот взял в руки один из таких планов Овсянников и в самую полночь пошел на то место, где обозначено. А место это было близ дороги, там поворот есть такой — каждый год аварии совершались ну прямо на ровном месте: то занесет грузовик на обочину, то — на встречную машину, то задавит кого.

Вот зажег он свечу бледную, язычок огня всколыхнулся на воске, вдруг из пустоты высунулся красный язык весь в слюне и огонь тот слизнул. Овсянников поднес спичку к свече второй раз и огнем очертил круг вокруг себя. И все, что он очертил, тут же стало проваливаться в землю. Он за куст едва успел ухватиться. А куст весь серебряный, а листья из настоящего золота: то ли рвать золото, го ли спасать себя: пол ногами-то топи и хляби, черно и крики мучимых душ слышны.

Выкарабкался он кое-как, набрал серебра и золота в торбу, а тут кто — то над ухом как захохочет и спрашивает:

— Что будешь делать с кладом?

А он не отвечает, знает, что этого делать нельзя — худо случится. Только мотнул головой — а и кивать головой было нельзя, — его и снесло на дорогу. прямо на машину навстречь. Шофер тормознул, машину снесло в кювет, а самого Овсянникова отбросило.

— Что ты тут делаешь, раззява дуболобая! — закричат весь бледный от пережитого шофер. — Я тебе сейчас как садану монтировкой промеж глаз.

А он, Овсянников, значит, ему и ответь:

— Глаза тебе зашарило, кто на поворотах так садит?