Заговоренный меч

Только и разговоров было в степи, что о предстоящем отъезде Бурундука в Самарканд. Люди покачивали головами. Кто хвалил его за такое решение, кто упрекал, ни никого не огорчил его отъезд. Все понимали, что хан изжил сам себя.

Однако Бурундук перед отъездом все же сотворил еще одну подлость. В темную ночь его туленгуты сожгли дотла построенный некогда по его повелению город, который так и назывался — Бурундук. «Пусть не останется и памяти обо мне на этой земле!» — сказал он.

* * *

После этого Бурундук тронулся наконец в путь. Но съехавшаяся с разных сторон толпа народа не дала и шагу продвинуться его туленгутам. Степь до горизонта была заполнена людьми, и грозный рокот прокатился из конца в конец этой взволнованной толпы.

— Нашелся он… Нашелся Одноглазый батыр!

— В доме Бурундука он… На цепи его держит Бурундук и кормит из одной миски со своим волкодавом!..

— Эй, хан, освободи нашего Орак-батыра, или останутся тут лишь твои кости!..

Впервые увидел казахов в таком состоянии, султан Касым не поверил своим глазам. Не бии и аксакалы, как обычно, вели людей, а какие-то безвестные вожди из черни. Черная кость волновалась и грозно требовала возмездия самому хану. Такого еще не случалось в степи…

На взмыленном коне примчался Касым в аул Бурундука.

— Твой аул окружен людьми, Бурундук, — сказал он. — Не упорствуй!..

— Вижу стаю грязных, лохматых дворняжек, желающих попробовать волчьего мяса! — ответил Бурундук.

— Если не хочешь захрустеть у них на зубах, отпусти сейчас же Орак-батыра!

— А если не отпущу?

— Не только твой прах, но и прах близких тебе людей будет пущен по ветру. Верь мне, что бессилен я помочь тебе на этот раз!..

Бурундук заскрипел зубами и сделал знак рукой. Туленгуты откинули полог у черной закопченной юрты, стоящей на отшибе. Султан Касым невольно вздрогнул. Рядом с громадным ханским псом-волкодавом, с которым обычно ходят на тигров, свернувшись, лежал закованный в цепи громадный человек со страшно изуродованным лицом. Тут же стояла миска — одна на двоих, и валялись обгрызенные кости. Это был Одноглазый батыр — защитник народа, известный всей степи Дешт-и-Кипчак и далеко за ее пределами. Самый большой урон нанес именно он вторгшимся когда-то лашкарам Мухаммеда-Шейбани. Тысячи людей вызволил он из плена, многие аулы спас от голодной смерти…

— Уезжай! — глухо сказал султан Касым Бурундуку, и тот на этот раз не стал ничего больше говорить…

* * *

Не прошло и месяца, как вожди и старшины казахских родов подняли на белой кошме султана Касыма. Его, как и положено, омыли в молоке сорока белоснежных кобылиц и провозгласили ханом…

К весне следующего года, когда хан Касым готовил свои аулы к перекочевке на джайляу в Улытау, к нему прибыла группа жителей Сайрама во главе с посланником хакима. Они просили о принятии в подданство, потому что не могли самостоятельно оборонять город от всех желающих разграбить его в это смутное время. Так как город издавна принадлежал Белой Орде и подавляющее большинство его жителей были кровно связаны со степью, горожане решили возвратиться именно под булаву Касым-хана. Они сказали, что раньше не сделали этого только из-за боязни перед Бурундуком.

Вскоре Касым-хан с огромным войском вошел в Сайрам, город стал подчиняться ему. Касым продолжал продвижение в Северный Туркестан по направлению к Ташкенту. Завет отца своего Джаныбека, помнил он: не может существовать казахское государство без своих южных городов. Долгая и жестокая предстояла борьба, но другого выхода не было…

Прежде всего новый хан наладил отношения с соседним Моголистаном. Еще при Джаныбеке породнилась его семья с ханом Моголистана Жунусом. Один из сыновей Джаныбека был женат на дочери Жунуса, той самой отчаянной Султан, что спасла когда-то три тысячи чистокровных коней отца ценою ночи, проведенной в юрте султана Касыма. Когда муж Султан умер, по древнему казахскому закону, она перешла в дом его брата — султана Касыма. Наконец-то исполнилась ее мечта — она стала женой Касыма!

Одного не знала прекрасная Султан, что через пятнадцать лет не станет хана Касыма, она уедет в Моголистан к своим родным и вскоре будет в четвертый раз выдана замуж за ненавистного ей с детства кашгарского правителя, над которым когда-то она жестоко посмеялась за его уродство.

* * *

Роды, кочующие вдоль Чу и Таласа, признали пока хана Касыма. И по примеру своего отца он настойчиво принялся восстанавливать единую Белую Орду. Снова ко всем казахским родам и племенам поскакали гонцы с призывом к объединению.