Заговоренный меч

В самый последний момент замахнулся Карачин-багатур левой рукой с зажатым в ней мечом-алдаспаном, намереваясь с ходу отсечь голову верблюду. Но, не доехав нескольких шагов, Бурундук выбросил вперед правую руку, и Карачин-багатур вдруг почувствовал холод смерти на своем горле. В последний момент он попытался перерезать тонкий волосяной аркан, но было поздно. Верблюд все таким же мощным галопом уже мчался обратно, а Черная скала волочился следом, вздымая горько-соленую степную пыль к небу…

Все произошло так быстро, что никто не успел опомниться. Видели только, как стал свечой вороной конь Карачин-багатура, потому что крепкой веревкой был привязан всадник к седлу. А теперь конь волочился в пыли вместе со своим хозяином, не в силах сопротивляться верблюжьей мощи. Аркан был очень крепок и тоже привязан к луке верблюжьего седла.

— Арруах… Арруах!..

Это кричал Бурундук, призывая в свидетели своей победы души предков. И лишь потому не оторвалась голова у его врага, что аркан попал на железные заплечья шлема. Перед самым строем казахских батыров аркан все-таки лопнул, и Карачин-багатур забился на земле, хватая ее голыми волосатыми руками. Один из джигитов соскочил с коня и обрывком аркана связал руки пленнику. Освободившийся конь заржал и ускакал в открытую степь…

Потрясенные пленением Карачин-багатура, лашкары хана Абулхаира начали поворачивать коней. Первым это сделал Шах-Хайдар. Не успели казахские батыры воздать почести Бурундуку за его славную победу, как снова пыльное облако взметнулось к самому небу. Но теперь оно удалялось, скрывая за собой бегущего врага. Тонкая цепь кереев и найманов не смогла удержать его, а громадные текинские кони быстрее ветра уносили в степь ханских лашкаров. Лишь несколько батыров на длиннохвостых степных тулпарах продолжали преследование, срывая арканами с седел отставших лашкаров. И среди этих батыров был каракипчак Кобланды.

Разгоряченный погоней, Кобланды-батыр оставил далеко позади своих товарищей. Его мощный конь догнал текинских долгоногих аргамаков, а громадная палица одного за другим валила лашкаров на землю. Увидев наконец, что за ними гонится один лишь Кобланды, полсотни лашкаров неожиданно повернули коней и взяли в кольцо кипчакского батыра. Что может сделать самый лютый волк, когда полсотни таких же волков берут его в кольцо? Да и было уже Кобланды-батыру к тому времени за шестьдесят, и хоть сила не изменяла ему, но не было уже былой изворотливости…

И все же случилось чудо, о котором пели потом жырау: верный конь вынес Кобланды-батыра, и не успели враги опомниться, как он умчался к находящимся неподалеку камышам у пересохшего степного озера.

Однако не суждено было на этот раз уйти от погони Кобланды-батыру. Уже в камышах с двух сторон настигли его арканы ханских лашкаров, поскакавших наперерез. Могучее тело батыра словно ветром сдуло с седла, а конь уже без всадника улетел в камыши. Лишь падая, услышал Кобланды-батыр чей-то громкий клич: «Акжол!.. Акжол!..» Он успел еще подумать, что в наказание за смерть Акжол-бия посылает ему небо такой позорный конец, и потерял память…

Когда Кобланды-батыр открыл глаза, то увидел склонившегося над ним молодого, рослого и стройного, как ель, джигита и невиданной красоты женщину, которую он уже видел где-то. Да и джигит был ему как будто знаком. С трудом поднявшись на ноги, он узнал обоих. Батыр Саян это был, а с ним Гульбахрам, родная дочь хана Абулхаира, которую когда-то любил батыр Кобланды, а она отвергла его…

* * *

После того как на берегу Сейхундарьи батыр Саян спас хана Абулхаира от тигра, а затем от пожелавшей крови отца дочери, он продолжал в окружении таких же обиженных судьбой джигитов заниматься разбоем. Как волки, рыскали они в междуречье Джейхуна и Сейхуна, угоняли табуны у беков Мавераннахра, грабили богатые караваны. И всегда была среди них красавица с березовым луком в руках, о которой рассказывали легенды…

Не от хорошей жизни разбойничали джигиты Саян батыра, да и многие другие в те тяжелые годы. Узнав, что предстоит объединение казахов в одно государство, Саян батыр с женой и пятилетним сыном в сопровождении сотни наиболее преданных ему аламанов направился к урочищу, надеясь, что Джаныбек еще не забыл его. В камышах у сухого озера отдыхали они, когда услышали шум погони и увидели заарканенного казахского батыра. Недолго думая Саян-батыр вскочил на коня и с боевым кличем «Акжол!.. Акжол!..» бросился ему на помощь. Решив, что подоспели основные силы Джаныбека, лашкары бросили Кобланды-батыра и поскакали вслед за своим отрядом…

Сердце защемило у Кобланды-батыра, когда узнал он Гульбахрам. Но разум взял верх над чувствами. Только что человек, чьей смерти он требовал и желал, спас его от неминуемой смерти или позорного плена, который хуже смерти для подлинного батыра. «Чувством чести отличается человек от зайца, прячущего в камышах голову», — подумал Кобланды-батыр и прямо смотрел в глаза своему бывшему врагу.