Заговорщик

– Ты обещал дать мне отыграться в карты, Готард!

– В другой раз, барон. Поначалу мне надобно до конца исполнить поручение и отчитаться перед магистром.

Андрей сделал шаг назад, облегченно перевел дух:

– Вот и все! Какой пустяк… Послезавтра вечером комтур прибудет в ставку, и я узнаю все подробности. Врата крови открыты. Теперь я могу смотреть его глазами сколько пожелаю, пока в бурдюке останется хоть одна капля.

Князь отступил, склонился перед истуканом:

– Благодарю тебя за милость и помощь твою, Чернобог. Да сохранятся твои силы на вечные времена.

И медленно, опасаясь поворачиваться к богу спиной, отступил к воротам. Здесь снова облегченно вздохнул, прижал жертвенный нож ко лбу, коротко поклонился и двумя руками протянул его шаману.

– Пинетей! Переведи ему: пусть хранит эту ритуальную святыню. Но пусть не забывает, кто из нас хозяин на этой земле.

По лицу хранителя капища пробежала недовольная гримаса, но спорить он не рискнул и склонился перед помещиком.

– Ты темный князь, да? – вдруг спросил мальчишка из толпы. – Ты правитель мертвых, хранитель зла?

Кто-то из взрослых дернул недоросля назад, мужи сомкнулись, пряча дерзкого недоросля за спины.

– Что за бред? Какой темный князь, какое зло? Я стремлюсь к добру и благополучию, как и любой из вас.

– Почему же ты тогда приносишь жертвы злому Вулкану? – не унимался невидимый собеседник.

– Я принес жертву Черному богу потому, – наугад посмотрел в ряды чувашей Зверев, – потому что невозможно создавать добро, не творя зло.

– Мудрено сказываешь, княже, – покачал головой смерд, у которого сын только-только начал выходить на охоту. Андрей даже припомнил его имя: Акрам.

– Чего тут мудреного, Акрам? – пожал плечами Зверев. – Я сохраняю мир и покой в своем княжестве и в нашей России, даю возможность детям не бояться рабского ошейника, а старухам – не трястись за будущее потомков. Разве это не доброе дело? Ради него я убил уже много, много людей, пришедших на Русь с мечом и арканом. Разве есть грех страшнее, деяние более ужасное, нежели убийство? Вот и получается, что, радуя Черного бога многими убийствами, я все-таки служу Белбогу, творю добро. Где ты там, шкет? Хочешь, чтобы твой дом был мирным и счастливым, чтобы твои сестры никогда не стали рабынями, а твоя мать не плакала над разоренным домом? Хочешь приносить добро и радость? Тогда иди ко мне в холопы, я научу тебя убивать.

– Он станет хорошим охотником, княже, – опасливо ответил чуваш. – Будет приносить много подати.

– По русскому обычаю, Акрам, – выдернул из снега бердыш Зверев, – по нашему обычаю, силой в воины никого не берут. Захочет ратной славы, пусть сам приходит. Кстати, кабанчика зажарить кто-нибудь догадался, или про него забыли?

Чуваши дружно повернулись к шаману. Тот переливчато, как-то глубиной горла гыкнул, пристукнул посохом.

– Силамби готовит жертвенную пищу, Андрей Васильевич, – сообщил Пинетей. – Это ее право, невесты всесильного Киреметя.[13] Мы божьих даров никогда не касаемся.

– А вода хотя бы есть? Полей на руки, мне нужно умыться.

– Да, княже… Сейчас, княже… – Акцент старосты опять пропал. Вскоре откуда-то появилась крынка, Пинетей пустил из нее тонкую струйку и спросил: – Коли ты сам колдун, княже, отчего молишься христианскому богу?

– Потому что он самый сильный из богов, – спокойно объяснил Андрей. – Каждому, кто придет в христианскую церковь, примет крещение, станет честно исповедоваться, каяться в грехах и причащаться, он дает защиту от любого сглаза, любой порчи, от любого колдовства. Если ты христианин и призвал Бога, он придет и разрушит вокруг тебя любое чародейство.

– Если бог христиан так силен, зачем ты пришел в наше святилище и приносил жертвы Вулкану?

Андрей засмеялся, хорошенько отер лицо, стряхнул ладони от капель:

– Какие вы наивные, дети мои… Знаешь, Пинетей, пожалуй, я расскажу тебе одну историю. Жил-был когда-то веселый смышленый малец. Такой, как… Где ты там, любопытный пострел? Иди сюда. Как зовут-то?

В этот раз чуваши выпустили вперед мальчишку лет тринадцати, в валенках и полотняной рубахе до колен, вылезающей из-под короткого овчинного тулупчика. Конопатого и голубоглазого, как и большинство новых подданных князя Сакульского. Но тем не менее, на поясе юного мужчины висели два ножа и деревянная ложка в коротком чехле.

– Савман меня зовут, – искоса глянул на Андрея начинающий охотник.