Заговорщики. Перед расплатой

— Тем лучше, — добродушно сказал Лао Кэ, — значит, кто–то и до меня уже пытался доказать вам, что очень важно в эти решающие дни не лишиться моего заместителя, не обезглавить вторую эскадрилью. Ей дано важное задание…

— Уверяю вас, Фу не должен летать. Ему нужно лежать.

— Если ему придется полежать здесь — полгоря.

— Какой же здесь уход?! — Мэй пожала плечами. — Извините меня, но вы первый не дадите ему ни минуты покоя.

Заметив, что в ее тоне уже нет прежней решительности, Лао Кэ продолжал мягко настаивать:

— А кто же лучше вас выходит его? — И в его прищуренных глазах блеснула хитринка.

После короткого размышления Мэй не очень твердо проговорила, точно сама не была уверена в правильности своих слов:

— Если вы так настаиваете, пусть Фу полежит здесь! — И, оправдываясь больше перед самой собой, чем перед командиром, прибавила: — А дальше будет видно…

Через час Фу был водворен в пещеру, заботливо превращенную Мэй в нечто вроде одиночной больничной палаты. Тщательно осмотрев его, Мэй ушла. Приставленная к нему для ночного дежурства сестра отправилась за ужином для больного.

Фу было смешно слышать в приложении к себе слово "больной". Он чувствовал себя вполне сносно. Если бы не доводы Лао Кэ, он никогда и не позволил бы запереть себя в этой скучной, пахнущей лекарствами пещере. "Все равно никто не удержит меня здесь в случае боевой тревоги", — думал он.

Он беспокойно курил, мысленно возвращаясь к последнему бою. Что, собственно говоря, случилось такого, в чем нужно было бы разбираться? В часть прибыл летчик Чэн… Так ведь новые летчики прибывают по нескольку раз в неделю. Одни уезжают, другие приезжают… Неужели все дело в том, что он, Фу, знал его раньше? Ну, знал, ну, помнит!.. Отлично помнит, с каким суровым видом заглядывал в полетный журнал учлета Фу инструктор Чэн.

Может быть, Фу просто выдумал эту предвзятость Чэна в отношении к нему?.. Нет, не выдумал, — Фу не может забыть дня, когда Чэн с пренебрежением бросил ему "Из летчика, который в бою жмется к товарищам, не выйдет истребитель". И, словно бы в сторону, про себя, но так, что Фу не мог не слышать, прибавил: "Воздушный бой не терпит трусов". Сколько лет прошло с тех пор?..

Фу отбросил окурок и откинул цыновку у входа в пещеру. Ночь пахнула в лицо душным ароматом трав. Фу глубоко вдохнул не дающий прохлады воздух, с досадою опустил полог и, одетый, повалился на постель.

Он не слышал, как принесшая ужин сестра, нерешительно потоптавшись возле него, ушла; не слышал шагов Чэна и как летчик, дважды спросив: "Разрешите войти?" — и не получив ответа, отодвинул полог.

Чэн стоял в нерешительности.

Он пришел сюда, не найдя Фу в его пещере, пришел с намерением сказать ему все, что сказал бы, вероятно; на его месте всякий другой провинившийся летчик. Со дня на день — завтра, а может быть, даже на рассвете, — должны разыграться решающие события на их участке фронта. Чтобы наравне с остальными принять участие в боях, Чэн должен переговорить с командиром. Но было очевидно, что больной спит. Отложить разговор или разбудить Фу? А может быть… может быть, сославшись на болезнь Фу, говорить с которым Чэну не легко, пойти к Лао Кэ?

Размышляя таким образом, Чэн стоял под отодвинутой цыновкой и смотрел на лицо Фу, при свете луны казавшееся шафранно–желтым.

Разбуженный этим светом, Фу сел на койке. Он смешно сморщил нос, и от этого движения Чэну захотелось по–дружески сесть рядом с ним и просто, ничего не скрывая, рассказать свои переживания, повиниться в своих ошибках и прежде всего в той, которую он, будучи инструктором, много лет назад совершил в отношении своего ученика. Хотелось сказать, что ничего он против Фу не имеет, признает его правоту и готов подчиниться его опыту и авторитету, работать с ним рука об руку и помогать ему. В перерывах между боями он будет работать с молодежью, обучать ее летать на чудесном легкокрылом "Яке" и никому не станет вбивать в голову свои непригодные для здешних мест теории. Только пусть не отнимают у него права драться!..

Чэн сделал шаг к Фу, и ему показалось, что тот догадывается о его мыслях и верит в их искренность. Чэну почудилось, будто Фу улыбнулся в ответ на его улыбку и, пододвинувшись на кровати, движением руки пригласил летчика сесть рядом с собою. Но прежде чем Чэн успел подойти к койке, за его спиною послышался голос незаметно вошедшей в пещеру Мэй:

— Зачем вы здесь?!

— Мне нужно поговорить с заместителем командира, — растерянно ответил Чэн.

— Товарищу Фу необходим полный покой. Прошу вас уйти.

Чэн обернулся к Фу:

— Прикажете уйти?

— Нет! Нам действительно надо поговорить… Должен вам прямо сказать: ваше поведение в бою заставляет усомниться в вашем праве командовать эскадрильей. Вы должны отказаться от старых привычек и попыток навязать их другим, или вывод будет один…

Чэн хорошо понимал и сам, о каком выводе идет речь. Он сказал:

— Прибыли "Яки". Я хорошо знаю эту машину.

Словно не расслышав, Фу ответил:

— Можете итти.

Чэн молча вышел.

Ушла и Мэй.