Заговорщица

Привратник что-то проворочал и отвернулся. Похоже, он недолюбливал гиганта. Еще бы, в том было больше шести футов роста, а в привратнике всего лишь пять футов два дюйма!

— Вспомнил! — обрадовался Пардальян. — Я вас по голосу вспомнил, господин Кроасс. Извините, что не признал сразу. Вы были такой худой, а теперь…

— Да, — скромно потупился Кроасс, — тут кормят неплохо. Слава Богу, мне уже не надо глотать шпаги, горящую паклю или камни. Перепадает и хорошее жаркое, и курочка, и оленина…

Пардальян слушал с нескрываемым интересом.

Очевидно, Кроасс говорил бы еще долго, но тут во дворе появился второй великан — правда, довольно тощий. Это был Пикуик.

— Господин шевалье, — произнес Пикуик, изящно поклонившись, — простите болтовню этого недалекого человека. От райской жизни он совсем свихнулся и заставляет лучшего друга монсеньора томиться у крыльца. Если ты и дальше будешь болтать, монсеньор тебя выгонит, идиот ты этакий!

И Пикуик степенно двинулся в дом, указывая дорогу Пардальяну. А Кроасс остался во дворе, осыпаемый насмешками привратника.

Пардальян пересек просторный парадный зал, где красовался портрет короля Карла IX в полный рост, поднялся по прекрасной дубовой лестнице и вошел в небольшую, но очень уютную комнату.

— Господин шевалье де Пардальян! — торжественно провозгласил лакей тоном, каким дворецкий в замке произносит: «Господа, король!»

Молодой человек, сидевший спиной к двери за столом и что-то писавший, тут же вскочил, бросился к шевалье и заключил его в объятия. Пардальян был очень растроган таким радостным и теплым приемом.

— Наконец-то! — воскликнул Карл Ангулемский. — Наконец-то вы приехали, дорогой друг. Мы так счастливы здесь! И все благодаря вам!

— Я проезжал через Орлеан, — улыбнулся шевалье, — и мне захотелось навестить друзей…

Тут в комнату вошла Виолетта, раскрасневшаяся от волнения. Она подошла к Пардальяну, подставила ему лоб для поцелуя и прошептала:

— Теперь мой дорогой супруг счастлив совершенно, и я тоже! Наконец-то вы приехали!

У Пардальяна даже слезы навернулись на глаза, и он расцеловал Виолетту в обе щеки. Появилась и Мари Туше, матушка герцога Ангулемского. Пардальян было склонился в низком поклоне, но Мари нежно обняла его.

— Как я счастлива, сударь, — произнесла женщина, — что могу сказать вам то, что говорю Господу каждый вечер, обращаясь к Нему с молитвой: «Благослови, Господь, последнего рыцаря нашего времени!»

Она повернулась к портрету Карла IX (в этой комнате тоже висело изображение покойного короля) и со вздохом добавила:

— Увы, его нет с нами! Он бы тоже поблагодарил вас за спасение нашего сына. Но я люблю вас за двоих, шевалье.

Расспросам не было конца. В доме Карла желали знать все, что случилось с Пардальяном после отъезда герцога из монастыря на Монмартре. Пардальян в свойственной ему спокойной и даже холодноватой манере рассказал о смерти Гиза, гибели Моревера и кончине старой королевы Екатерины. Умолчал он лишь о судьбе Фаусты.

Рассказывая, шевалье внимательно наблюдал за Карлом, Виолеттой и Мари Туше и вскоре пришел к выводу, что если и есть на земле три совершенно довольных жизнью человека, то все они собрались здесь, в этой комнате.

«Лишь бы их счастье длилось подольше!» — подумал он.

Шевалье словно предчувствовал, что Карлу Ангулемскому предстоит бурная и неспокойная жизнь…

— Итак, старая королева умерла. — задумчиво произнесла Мари Туше.

— И герцог де Гиз пал от удара вашей шпаги, — добавил Карл.

— Двое из тех, кого вы проклинали… — сказал Пардальян. — Третий, Генрих Валуа, пока жив. Но он обречен, и если вы захотите ему отомстить, то навряд ли успеете. За королем ходит тень, которая вот-вот утащит его в могилу… Гиз умер, старая королева умерла, а король на пути к смерти… Сама судьба отомстила за вас, и, слава Богу, вам не пришлось вмешиваться. Господь оградил ваше счастье.

— Да, вы правы, шевалье! — воскликнул Карл, нежно прижимая к себе Виолетту. — Наше счастье — во взаимной любви, взаимном доверии и спокойствии!

Вечер прошел чудесно. Потом был устроен торжественный обед, на котором присутствовала вся орлеанская знать. Пардальяна, как он ни сопротивлялся, посадили в кресло хозяина дома. И мажордом с метрдотелем все время стояли за его спиной. В общем, Пардальяну оказали такой почет, как если бы Орлеан удостоила посещением особа королевской крови.

— Видите, вас здесь знают, — вполголоса сказала Пардальяну Мари Туше. — Все в этом доме, а также наши друзья и знакомые, говорят о вас, словно о легендарном рыцаре Круглого Стола. Зимними вечерами я часто рассказываю о ваших подвигах: о том, как вы спасли Жанну д'Альбре; о том, как вырвали из лап смерти нашу дорогую Виолетту. И меня слушают, как некогда слушали в замках труверов[14], повествовавших о деяниях героев древности…

Пардальян провел незабываемый вечер. Но на следующее утро, когда Карл Ангулемский вошел в комнату к шевалье, желая пригласить его на охоту, гость заявил, что собирается уезжать.

— Как уезжать? — удивился герцог. — Но, надеюсь, ненадолго? Вы к обеду вернетесь?

Пардальян отрицательно покачал головой.