Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 05

«Меня сосватали ночью, и я не понимаю, как дала согласие. Дело в том, что я им всегда даже брезговала. В нашем классе его звали полудурок и дебил. Вечно ковырял в носу, а потом палец разглядывал, не обращая внимания на смех в классе и окрик учителя. В столовой мог громко издать неприличный звук и т. д. Пишу вам об этом, чтобы вы поняли и представили всю нелепость того, что со мной сделали. В каждом классе он сидел по два года. Поскольку я хорошо училась, школу я закончила с медалью, мне часто приходилось заниматься с отстающими. По характеру я мягкий человек и всегда заступалась за Леню. Может быть, в то время он и потянулся ко мне. Теперь я вспоминаю, что он таращил на меня глаза во время концертов и школьных вечеров.

Юность самое драгоценное, что отпускает земная жизнь. Я была счастлива, жизнь меня баловала; родители умные, непьющие, добрые люди, баловали и жили только для меня, своей единственной дочери. Я хорошо одевалась, много читала. Неплохо пела. Была победительницей на конкурсах. На чемпионате по шахматам я познакомилась с Костей. Дружба переросла в любовь. И вот тут начались проблемы. Как-то ко мне зашла подружка, мы попили чай, и вдруг она спросила: „Ты слышала, что „дебил" все в доме переколотил и что-то там с собой хотел сделать? Говорят, из-за тебя. Психует. Узнал, что ты дружишь". Я опешила: „При чем здесь я?" – „Привет, все давно знают, что полудурок в тебя по уши влюблен, только ты не знаешь".

Вскоре пришла мать Лени с какой-то старой женщиной. Стала уговаривать зайти поговорить с ее сыном. Я ей объяснила, что нам не о чем говорить и что я вряд ли смогу чем-нибудь помочь. Я отказывалась, а она умоляла. Тут заговорила молчавшая до сих пор старушка. Голос у нее был какой-то обволакивающий. На минуту мне показалось, что комната поплыла и стала вращаться. Голос! Я слышала только ее голос, в котором проскальзывало имя Ленечка.

Вам знакомо состояние души, когда дивная музыка заполняет все? Ведь порой от музыки мы впадаем в какой-то транс, выступают слезы грусти. От другой музыки хочется петь и летать. Вот такое состояние было у меня от голоса и слов, которые я, по существу, не воспринимала.

Втроем мы пришли к ним. Они уговорили попить чаю. Леня сидел и таращился на меня, оскалив желтые зубы. Он улыбался. Старуха, подойдя сзади, гладила меня по голове. И мне было неудобно откинуть ее руку. Все как во сне. Я отвечала на ее вопросы. Она спросила, как зовут того парня, которого я люблю, кто он, где живет. Я слышала ее утробный смех, нет, мол, Леня-то лучше.

Дома я почему-то не рассказала, что была у них, как будто кто гирю на язык повесил.

На другой день меня позвали, и я снова пошла к ним. В темных сенках Леня целовал меня, пуская слюни и урча от удовольствия. Я не чувствовала своего тела, вроде это не я, а ватная кукла и я подглядываю за собой со стороны.

Когда же звонил Костя, я просила маму сказать, что меня нет дома. Потом он перестал звонить, а я и не думала про него.

Я думала о Лене, я желала его грубых поцелуев, от которых было больно губам, они опухали, но мне было сладко. Как только Леня позвонит, я бегом к нему. В душе я страстно желала ему отдаться. Я задыхалась от этого желания. Видения мучили меня и изводили истомой. Мать и бабка уходили, когда я к ним приходила. В один из таких дней он переспал со мной, и можно сказать, что я его изнасиловала сама, потому что желала его больше всего на свете. На другой день, когда я к ним пришла, его бабка шлепнула меня по заду и сказала: „Одной бабой больше стало? Давай, девка, мой пол". Я вымыла, затем всем им вымыла ноги: ему, бабке и его матери.

Если говорить о моем состоянии души, то можно сказать так: я чувствовала себя в желанном рабстве.

Если бы они взяли плетку и стали меня бить, я была бы счастлива.

„Ну что, хочешь за Леню замуж?" – спросила меня его бабка. „Хочу", – ответила я. „А чего выкобеливалась, медалистка? Еще плакать по Лене будешь, нам каждый вечер ноги мыть и сказки рассказывать". – „А когда вы меня засватаете", – спросила я, а в душе больно шевельнулся страх: вдруг скажут „никогда". Бабка подумала и сказала, что сватать придут ночью, днем нельзя, сказала она, повернувшись к Лениной матери, и та покорно кивнула. „Может, сегодня придете?" – спросила я. „Ну что ж, – сказала бабка, – можно и сегодня".

Ночью позвонили в дверь. Мама открыла, ничего не понимая. На пороге стояли трое: Леня, его мать и бабка. Когда мама разобралась, зачем они пришли, стала возмущаться. Во-первых, ей и в голову не могло прийти, что я могу за него замуж пойти. Она ведь ничего до сих пор не знала. Во-вторых, почему ночью-то?

„Ну, смотрите, мы ведь и уйти можем", – заявила бабка и строго глянула на меня. „И больше не придем", – добавил Леня.

У меня началась истерика. Я кричала, что давно люблю Леню и если мама будет против, то наложу на себя руки. Отец и мать были в шоке от этой сцены. Уговаривали не торопиться. Выдвигали предположения, что я, поссорившись с Костей, ему в отместку иду на это. «Я не люблю Костю! При чем он вообще?! – кричала я. – Папа, ты не понимаешь, я его люблю, я беременна от него». В общем, я была выдана замуж за Леню. Отец через три месяца умер, поставили диагноз инфаркт. С мамой тоже случилось несчастье. Теперь я понимаю, что все это было не просто так. Их убрали колдовством.

Я осталась наследницей неплохого состояния, которое тут же перешло моим властелинам.

Каждый день для меня был раем, чем больше меня унижали, тем больше я им поклонялась. Для меня было наказанием, если я не могла вымыть мужу ноги. Я родила ему двух сыновей.

В тот день, когда умерла его бабка, меня будто разбудили, и я увидела, что проснулась непонятно где и с кем. Чары распались, как будто я 20 лет была под наркозом, в какой-то прострации.

У меня дети. Что делать? И как дальше жить?

Когда прочитала в Вашей книге про оморочку, все поняла. Обязательно опубликуйте мое письмо, может, оно послужит уроком. И объясните в книге, почему они пришли меня сватать ночью.

С уважением Н. К.»