Заградотряд времени

На этот раз комбат послал вперед разведку. Самое удивительное — немцы или ушли совсем, или, скорее всего, отошли в сторону. Наверное, будут пытаться найти другое слабое место в обороне.

Мое впечатление от первых дней пребывания на фронте — полная неразбериха. Фронт похож на слоеный пирог. Наши, немцы, опять наши. Единой линии противостояния войск, как это принято в позиционной войне — с окопами, траншеями, блиндажами, дотами и дзотами — не существовало. Война пока получается маневренная, войска перемещаются. Наши пытаются удержать позиции, немцы или стремительно обтекают наши разрозненные части, не вступая в бой, или нащупывают в обороне слабое место и грубо и нахраписто пытаются проломить ее бронированным кулаком из группы танков и пехоты.

Часто им удавалось и то и другое. Не было еще у большинства наших командиров боевого опыта, навыков, смелости в принятии решений. Все это придет позже, но какой кровью достанется этот горький опыт!

А пока война только набирала обороты.

Пешком мы шли около часа. Вошли в почти брошенное село, где на полсотни изб едва ли набирался десяток жителей. Поступила команда окопаться и занять оборону. Сколько уж пехота перекопала земли и сколько ее еще предстоит перекопать, роя окопы и траншеи.

Я сразу же облюбовал себе для огневой позиции колокольню деревенской церкви. Невысока — метров десяти, но здесь это самое высокое место. Правда, и риск выше. Высокие места облюбовывают артиллерийские корректировщики, потому немцы стараются все высотки держать под огнем, — это я уже уяснил.

Окопавшись, мы почистили и смазали оружие, получили патроны. Подвезли походную кухню, и все расположились ужинать. Незаметно стало смеркаться, и каждый искал место для сна поудобнее. Бодрствовали лишь часовые.

Утром, еще до завтрака, я подошел к командиру взвода связи:

— Ножа не найдется ли?

— Ножи-то есть, только не подойдут они тебе.

— Почему?

— Короткие, ими только провода резать. Ты у разведчиков спроси. На худой конец — у вооруженцев. Я видел — они трофеи собирали. Может, штык плоский немецкий подберешь.

— За совет спасибо.

Разведчики отказали сразу — мол, самим нож хороший нужен, а плохих не держим. Старшина из вооруженцев, слазив в тракторный прицеп, вытащил плоский немецкий штык в ножнах:

— Дарю. Сталь хорошая.

Я попробовал лезвие — действительно, штык хорош. Ну, штык так штык. Нацепил его на пояс, а, придя к себе во взвод, штыком на прикладе сделал шесть зарубок.

Проходивший мимо командир взвода заинтересовался:

— Ты чего оружие портишь?

— Так снайперы всегда на прикладах счет убитому врагу ведут.

— Что-то у тебя зарубок много.

Я обиделся:

— Все мои, ничего лишнего не приписал.

Лейтенант недоверчиво покачал головой:

— У меня весь взвод столько врагов уничтожить не смог.

Хотел я ответить, что вообще-то бойцов стрелять учить надо, но промолчал. Все-таки формально я числюсь в его взводе, и отношения портить не хотелось. И кроме того, в боевых условиях учить стрельбе, впрочем, как и прочим воинским премудростям, уже поздно. Обучать солдат надо в мирное время. К тому же у меня фора — военное училище за плечами.

Позавтракали пшенной кашей, приправленной маслом, с черным хлебом в прикуску. Небогато, но приятная сытость в желудке ощущается. И только командир взвода решил бойцов собрать, чтобы беседу провести о текущем моменте и положении на фронтах — явно из сводок Совинформбюро, как прозвучал сигнал тревоги. Все бросились в окопы. Я же побежал к церкви. Увидел жалкое зрелище. Двери сорваны с петель, внутри все в запустении. То ли при отступлении церковь в упадок пришла, то ли большевики-безбожники еще до войны храм разорили? По узкой и крутой лестнице я взобрался на самый верх, на площадку, где висел колокол.

Устроился поудобнее, под винтовку скатку подложил. Осмотрел местность, выбрал ориентиры, прикинул по сетке прицела дальность. В бою этим заниматься некогда будет. Послюнявив палец, определил направление ветра. Хоть и слабый ветерок, но устойчивый, без порывов. На дальние дистанции пулю все равно сносить немного будет, надо учесть.

Вдалеке показались немцы. В прицел было видно, что впереди два мотоцикла с колясками, а за ними — танки, средние Т-III.

Я крикнул с колокольни комбату, что располагался в окопе недалеко:

— Немцы! Вижу танки!

Понял он меня или нет, только от него вестовой побежал к командирам рот. Чем от танков отбиваться? Пушек в батальоне нет, — правда, одно противотанковое ружье я видел. Длинное — метра два, тяжелое — его два бойца несли.

Приблизились немцы к деревне, и колонна стала разворачиваться в боевой порядок.

Я стал считать танки: один, два… пять. Для нас многовато.

С танков спрыгнули пехотинцы и рассыпались цепью.

Наши пока не стреляли — команды не было.

Я в оптику нашел какого-то офицера. Он сидел в коляске мотоцикла и говорил по рации. С трудом, но можно было разглядеть наушники на его голове. Далековато — метров триста — триста пятьдесят.

Я сунул в патронник патрон с бронебойно-зажигательной пулей БЗ. Она тяжелее обычной Л, и потому ее меньше сносит ветром.