Заградотряд времени

— Плюнь на них. Мы тебе сами документы выправим и в дивизию сообщим, чтобы тебя дезертиром не считали.

— Подумать можно?

— Можно — часа два. Вот пусть лейтенант тебя немного просветит о нашей службе.

Лейтенант кивнул, и мы зашли в здание.

Предполагая продолжение разговора, я и не знал, что снова увижу «товарища Сидорова» не скоро. Встретиться с ним мне доведется только через год.

Лейтенант завел меня в небольшую комнатенку, нечто вроде бытовки.

— Чаю хочешь?

— Да я и поел бы чего-нибудь. То взаперти держат, то — самолет, то — тыл немецкий… А по-человечески поесть нигде не дают.

— Сейчас.

Лейтенант ушел, а когда вернулся, поставил на стол тарелку с вареной картошкой, полбуханки белого хлеба и — диво дивное! — изрядный кусок полукопченой колбасы, источавшей восхитительнейший аромат. Я не выдержал — схватил ее и понюхал. Как же давно я не ел такую колбасу! От чесночно-мясного духа чуть слюной не поперхнулся.

— Да ты ешь, сержант, я сейчас чайку подогрею.

Лейтенант поставил на электроплитку большой эмалированный зеленый чайник.

Я жадно накинулся на еду, набил полный рот картошкой с колбасой. Вкуснятина! Съел все подчистую, до последней крошки.

Лейтенант удивился:

— Здоров же ты есть.

— Как ем, так и воюю. А если серьезно, так я не только поесть от души не прочь, но и голод стерплю, коль нужда такая приключится. За разведчиками полевая кухня не ездит! Ты о деле рассказывай!

И рассказал мне лейтенант, что еще в июле создана Особая группа НКВД под командованием Павла Судоплатова, а при ней — особая мотострелковая бригада, цель которой — разведывательно-диверсионная деятельность в глубоком немецком тылу.

Лейтенант был немногословен, но я сразу понял, о чем речь. Претило только, что это структура НКВД — к этой организации отношение у меня было свое, но ведь я собирался уничтожать врага, а не охранять заключенных. Какие задания мне придется выполнять и будут ли они связаны только с разведкой в тылу, как говорит лейтенант — кто знает? НКВД занимался и карательными акциями… Как говорится, и хочется, и колется…

Насколько я помню, после раздела НКВД в 1943 году на несколько структур из этой организации образуется СМЕРШ.

Выбор у меня оставался — я мог вернуться в свой взвод. Только одно останавливало — в училище я изучал военную историю и помнил о Спас-Деменском котле, в котором немцы убили или взяли в плен многосоттысячную часть нашей армии, по разным оценкам, от 300 до 500 тысяч. И угодить в плен мне совсем не хотелось.

— Хорошо, я согласен.

— Вот это правильно! Давай по пятьдесят капель.

— А начальство учует если?

— Нет у тебя пока начальства. Ты уже не в армии, но еще и не в ОМСБОНе.

Лейтенант достал из стола бутылку водки и разлил ее по стаканам.

— Ну, давай за твою новую службу!

Выпили, крякнули. А неплохая водка в НКВД — не то что на фронте.

Лейтенант ушел, а вернувшись, пригласил:

— Идем со мной.

В другом кабинете, больше похожем на канцелярию, я написал автобиографию и заполнил еще несколько бланков.

— Ну вот, теперь в казарму. Будем ждать, когда Судоплатов приказ на тебя подпишет. А пока документов на тебя нет, никуда не выходи. Пропуск и увольнительная, только когда в штат зачислен будешь, да и то — выход в город здесь не приветствуется. Держи продовольственные талоны — в столовой питаться, она на первом этаже второго корпуса. Пойдем, я тебе все покажу.

Лейтенант показал мне вход в столовую, завел в казарму. Зал большой, у входа — дневальный.

— Командир здесь?

— Так точно.

— Вызови командира, курсант.

Дневальный крикнул на всю казарму:

— Рота, смирно! Командира роты — на выход!

Одна из дверей сбоку помещения открылась, подошел ротный.

— Новый курсант, Петр Колесников, — представил меня лейтенант. — Пока документы оформляются, к занятиям не допускать.

Ротный кивнул.

— С прибытием, товарищ курсант! Дневальный, покажи свободную койку новичку.

— Слушаюсь.

Лейтенант ушел. Второй, свободный дневальный подвел меня к застеленной койке на втором ярусе. Не любил я спать на втором — в училище таким макаром четыре года провел, но выбора не было.

В казарме было пусто, и я откровенно скучал, слоняясь по казарме и бытовке, но к вечеру сразу ввалилась толпа курсантов в военной форме, и все без знаков различия. И что у них тут за мода такая? Секретность секретностью, но ведь курсанты в город не выпускаются, так зачем огород городить?

— О, у меня сосед появился! Давай знакомиться, меня Виктором звать.

Парень стянул с себя гимнастерку, аккуратно сложил ее на табурете рядом с койкой и протянул мне руку.

— Петр, — представился я в ответ.

Рука у Виктора была сильной, рукопожатие крепкое.

— Давно у нас?

— Только прибыл.

— Откуда? Можешь не отвечать, если секрет.

— Не секрет — с передовой, командиром взвода разведки был.

— Ух ты, здорово! А мне повоевать еще не пришлось. Что, и живого немца видел?

Я улыбнулся такой непосредственности:

— Не только видел, сам «языка» брал и не раз.

— И как они?

— В каком смысле как? Люди как люди, только форма другая.

Виктор удивился:

— Они же фашисты!

— У них что, рога должны быть? Воюют умело, в технике и вооружении недостатка нет.