Заграница

Наконец-то дверь в таможенный зал открылась. Люди, ожидавшие именно этого момента, ринулись в дверной проём, как в спасительную брешь. Каждый и каждая из ожидавших открытия двери в таможенный зал, спешно ринулись в зал неся в руках свои чемоданы, сумки, свёртки и другие носимые вещи. Пассажиры с детьми, в толпе рвущихся в зал людей, имели преимущества. Они то и дело взывали: «Пропустите с детьми!». Большинство на эти воззвания не обращали внимания и двигались в плотном людском потоке. Некоторые старались расступиться, желая пропустить родителей с детьми. Но получалось это не очень удачно. Давление людского потока со всех сторон не позволяли возможности освободить проход тем, кто просил пропустить их с детьми. Наши соотечественники всегда отличались величайшей терпеливостью и мужеством в преодолении всевозможных жизненных трудностей. Поэтому все трудности в преодолении всех формальностей на ОКПП (отдельный контрольно-пропускной пункт) Брест были ничем в сравнении скорого вступления на заграничную землю. Наверное, желание быть среди первых, да ещё подгоняемое боязнью оказаться ущемлёнными в чём-либо и вообще, остаться среди последних, которым чего-либо не достанется, делает нас, мягко говоря, решительными. А как же, ведь мы привыкли к тому, что нас часто, обделяли, обманывали, и такое происходило даже со стороны официальных органов власти. А помните, в советские годы, что зачастую происходило в театрах и кинотеатрах. Так сказать, в центрах искусства, в очагах культуры. Вначале толпа рвётся вовнутрь храма культуры, а после просмотра и получения мощной дозы культурного просвещения та же толпа рвется, распихивая других любителей искусства, в гардероб и на выход. Одним словом, где скапливались советские люди, часто получалась людская давка. Скорее такое случалось ещё и потому что другие советские люди, которые являлись организаторами массовых мероприятии, сами создавали такие условия очерёдности, ажиотажа и давки в очередях.

Зал таможенного досмотра представлял собой просторное помещение с потолком, возвышавшимся до уровня третьего этажа. Второй этаж зала был обозначен сплошным балконом, тянувшимся по периметру трёх стен и представлял собой П – образную форму.

Трое таможенников, никоим образом не проявляя спешки, лениво беседовали между собой. Двое других, переговариваясь между собой, посматривали с балкона на суетившуюся внизу толпу. Муратбаев знал, что сотрудники таможни не бесцельно присутствовали в зале. Как бы ни обращая внимания на пассажиров, они украдкой поглядывали за ними. Досмотреть каждого пассажира с его вещами в отпущенное на это время было делом невозможным. Поэтому использовалась только избирательная система проверки. Если человек, проходящий таможенный досмотр, держался спокойно, уверенно, то он подвергался поверхностной проверке, а то и этого миновал. Те, кто пытались пронести через Государственную границу что-либо недозволенное, заметно волновались, переживали, чем выдавали себя и подпадали под зоркие взоры таможенников и, естественно, подвергались тщательному досмотру. А также такому тщательному досмотру подвергались те лица, о которых таможне было заранее известно, что они попытаются пронести недозволенные вещи, ценности, излишки денег или другие запрещённые предметы, запрещённые или не подлежащие пересечению государственной границы.

Учитывая свои некоторые познания в таможенном деле, полученные ещё в пограничном училище, Мурат вёл себя спокойно, придав лицу выражение безразличия ко всему тому, что происходило вокруг. Мира наоборот, если она раньше проявляла образец спокойствия, то теперь заметно оживилась и даже нервничала. Возможно, тому причиной была атмосфера суеты окружающих лиц. Нервозность рядом стоящих пассажиров невольно передавалось Мире. Да ещё начало официальной проверки со стороны таможни так же или скорее в большей степени, заставляло нервничать. А вдруг, что не так… Мурат, показывая ей свою улыбку, спросил лениво:

– Мир, а здесь очень даже не плохо. Ты стала нервничать? Тебе не нравится, как мы уложили наши вещи в чемоданы?

Не поняв намёка, она тут же ответила:

– С чего ты взял? Мы же вместе укладывали их. Это у нас получилось очень даже неплохо.

– Ну, если нет желания вновь перекладывать вещи здесь в этой толкотне, то, пожалуйста, улыбайся, нарисуй на личике полное спокойствие.

– Чему улыбаться? Мне как-то не хочется улыбаться. И какое может быть в этих условиях спокойствие? Мы опять не двигаемся. Скоро дадут отправление поезда, а мы ещё не прошли таможню. Смотри-ка, таможенники спокойно болтают и ничего не делают.

– Они уже давно работают. Прошу, не показывай им своего беспокойства. Ты ведёшь себя так, будто везёшь вещь, строго запрещённую к вывозу за границу. Наблюдая за твоим беспокойным состоянием и нервозностью, они перероют все наши вещи в поиске того, за что ты так показательно переживаешь. А если не найдут в вещах, то устроят личный досмотр.

– Как личный досмотр?