Загробная жизнь дона Антонио

— И правда сущая безделица. Идем мы как-то к Ямайке, а район там коварный, куда ни посмотри, рифы. А навстречу нам — испанец. И, видно, решил против воли небес с собой покончить, прямо на рифы шел. Как не спасти добрых людей от такой судьбы? Не дали грех совершить. Только недоразумение наше, Свен, принес мне запечатанный сундучок, а в нем — ожерелье да письмо. Любовное. Неудобно получилось. Негоже в такие личные дела мешаться и у прекрасных дам подарки отбирать. Так что уже года два пытаемся эту шкатулку вернуть, да все никак. Как увидим испанский парус, так и пытаемся. Свен сам на мачту влезал и письмом им оттуда махал, чтоб забрали и доставили по назначению. А испанцы непонятливые, то бегут на всех парусах, то из пушек палят.

При слове «испанцы» что-то в груди екнуло, но сэр Генри Морган тут же это «что-то» отогнал подальше и заинтересованно поднял бровь.

— Дама, говоришь. Прекрасная. Любопытно.

Северянин поднял глаза к беленому потолку.

— Первейшая во всей Испании красавица. По всем семи морям о ней слава идет. Изабеллой называют.

С полмгновения сэр Генри Морган не мог поверить своим ушам. Этот хитрозадый мерзавец хочет, чтобы он вручил письмо и ожерелье самой Изабелле Кастильской, королеве Испании? Лично в руки? Морган, приговоренный к повешению, четвертованию, колесованию и сожжению сразу? Вот это наглость, достойная восхищения.

Впрочем, сэр Генри Морган ни на мгновение не усомнился в том, что и вручит подарок ее испанскому величеству, и уйдет целым и невредимым, да еще с добычей и славой. Ха! Удача? Ничего подобного. Чистый расчет. С удачей, но без мозгов в первом же походе за толстопузым купчиной пойдешь на корм акулам.

В доказательство своих слов северянин вынул из — за пазухи плоскую шкатулку, подтолкнул через стол.

Там в самом деле было рубиновое ожерелье ценой в хороший корабль, и письмо. Запечатанное.

Адресованное прекрасной властительнице дум и сердец, Изабелле Кастильской, и подписанной аделантандо Кортесом.

Потрогав самый крупный рубин пальцем, сэр Генри Морган уважительно присвистнул. Не столько величине рубина, сколько азарту норвежца и его же суеверности. Это ж надо, рискнуть такой ценностью ради того, чтоб ходить под флагом Моргана! Похоже, у норвежца на то серьезные причины, надо будет узнать, какие именно.

Закрыв шкатулку, спрятал ее под камзол. Улыбнулся северянину со всей непринужденностью.

— Святое дело, капитан Харальдсон, доставить подарок прекрасной даме.

— Лично в руки, капитан Морган, — по-волчьи улыбнулся в ответ норвежец.

— Само собой! Я ни на грош не доверяю испанским канальям. Пропьют по кусочкам. Я прав, донна Хосефа?

Морган обернулся за ответом к тому краю стола, что занимала его команда, и подмигнул бывшему капитану «Санта-Маргариты», обряженному в алое шелковое платье и уже пьяному, как маринованная в вине селедка.

«Донна Хосефа» икнул, позвенел серьгами в ушах и тремя рядами монист на груди, ненароком дернув тянущуюся от его шеи к кулаку Смолли цепочку, и протянул:

— Да, мой капита — ан!

Команда «Розы Кардиффа» дружно загоготала, а следом и команда «Ульфдалира».

По счастью, пока еще никто из джентльменов не задумался о том, как сэр Генри Морган будет выигрывать свое безумное пари. Впрочем, это не имело значения. Сэр Генри Морган в любом случае останется в выигрыше, как бы Дейви Джонс не мутил воду.

Глава 16, в которой выясняется, что красный петух не только вкусен, но и полезен, как и некоторые другие суеверия

Козни Дейви Джонса не заставили себя ждать. На сей раз щупальцем морского дьявола послужил капитан Чирей: подошел к стойке, где Серебряная Нога изображал правильного содержателя бара, то есть полировал разнокалиберные кружки обрывком чьего-то бархатного камзола, и во весь свой просоленный голос предложил ставку. Два к одному, что капитан Морган не вернется после встречи с королевой Изабеллой на Тортугу. Высыпал на стойку дюжину золотых, повертел одну из монет в пальцах и оглядел зал: ну, кто примет пари? Разумеется, тут же нашел взглядом новичка из команды «Розы Кардиффа».

Этого чернявого, цыгановатого вида ирландца они освободили из трюма английского судна, шедшего на Барбадос с грузом каторжан. Штатный пиратский лекарь, носивший ласковое прозвище Клистир, схлопотал осколком ядра в левую руку, и лечить пришлось его самого.

Ирландец, только увидев кровящую рану, подался вперед из толпы выпущенного из трюма сброда, указал на Клистира и потребовал вина, суровую нить, иглу и полотна на перевязку. Шить рану ему не дали. Но рому и полотна принесли. С перевязкой ирландец справился играючи, не хуже недоброй памяти отца Клода, и много лучше Клистира. Марина, подумав, предложила ему место в команде, вторым лекарем. Ирландец согласился.

Что ж, пиратский корабль много лучше любой плантации!