Загробная жизнь дона Антонио

Ах да. Точно. Она же не понимает, что красота оружия не в насечке, не в камнях на гарде и не в золотых ножнах. Для нее Марина – всего лишь кусок железа странной формы, не облагороженный завитушками и клеймом модного ювелира.

– Графу де ла Вега нет нужды выставлять богатство напоказ, – с должной долей спеси ответил Тоньо.

Анхелес просияла: объяснение оказалось близким, понятным и лестным. И удобным. Донна не упустила случая пожаловаться на скуку в этой глуши, такой далекой от королевского двора, и немножечко ему позавидовать. Ведь графу де ла Вега всегда рады во дворце, его отец – советник Ее Величества Изабеллы, и если бы все сложилось иначе, если бы Анхелес повезло родиться в семье с громким именем… ведь Антонио был бы с ней счастлив, правда же, Антонио? Она готова для него на все, что угодно, даже сопровождать его на ежегодный праздник святой Исабель в Малаге. Что, приличия? Ей все равно. Она так любит Антонио, что готова попрать любые приличия, лишь бы быть с ним. Пусть не как супруга, пусть… как угодно!

– Не стоит оскорблять твоего супруга, Анхелес. Я слышал, дон Ортега – во всех отношениях достойный кабальеро…

– О да! Мой супруг благороден, не беден, заслужил похвалу и орден от самого покойного короля Фердинанда, но… Антонио, я люблю тебя. Мое сердце разорвется вдали от тебя. Вся моя жизнь не имеет смысла, когда тебя нет рядом, Антонио!

Глаза донны полнились слезами, грудь взволнованно колыхалась, алые губки приоткрылись, и вся она была – порыв и страсть, страсть и порыв.

Тоньо не смог удержаться от искушения. Да и смысл удерживаться? Благородный дон никогда не откажет прекрасной донне в утешении.

Сладкое утешение заняло не меньше часа, и Тоньо мог поклясться, что редко ему доводилось проводить время с большим толком. Донна осталась довольна, правда, несколько обессилела. А Тоньо обуяла дьявольская жажда. Пришлось звать служанку с кувшином кальвадоса и блюдом тапас. В качестве тапас была его любимая зеленая морсилья, как готовят в Саламанке: свиное брюшко и свиная кровь, обжаренные на нежном нутряном сале золотой лук и порей, семь ароматных трав, и все это хорошенько пропечено на решетке.

Сегодня морсилья де вердурас была особенно вкусна. Все же донна Анхелес в самом деле могла бы быть хорошей супругой. Если бы…

– Ах, Антонио, если бы… – эхом его мыслей откликнулась Анхелес и скромно откусила кусочек колбаски. – Если бы ты взял меня с собой в Малагу…

Ее взгляд обещал неземные наслаждения и лучшую в Испании морсилью.

Вот только ехать в Малагу и лобызать ручки старухе Изабелле Тоньо не собирался. Даже ради донны Анхелес и морсильи де вердурас. О чем донне с превеликим сожалением и сообщил, пообещав, что будет скрашивать ее одиночество в Севилье и дальше. И чем дальше от двора, тем лучше. Потому что… э… Да, точно, это она поймет:

– Я только избавился от донны Дульсинеи, славной своими подобными носорогу нравом и красотой. И показаться королеве – значит немедленно обзавестись новой невестой. Любовь моя, мой ангел, я не хочу жениться… э… в смысле жениться ни на ком, кроме тебя.

Докусав задумчиво колбаску, дивный ангел немножко еще поразмыслила, поглядела на Тоньо влажными темными очами и нежным голоском спросила:

– Антонио, но ты же не будешь любить никого, кроме меня?

– Разумеется, не буду, – совершенно искренне ответил Тоньо; сабля не в счет, никто же не думает, что благородный дон может любить женщину больше, чем свое оружие; а что внутри что-то екнуло и болезненно сжалось, так это наверняка от морсильи. Блюдо было чуть великовато и паприки чуть многовато. Но вкусно, Пресвятая Дева, как же вкусно!

– Значит, твоя женитьба ничего не изменит, – таким же нежным голоском заключила донна Анхелес и потянулась к последней на блюде морсилье. – Мне так хочется увидеть праздник, Антонио! Неужели граф де ла Вега не может позволить себе повезти возлюбленную поклониться святой Исабель?

Вот тут Антонио понял, что, для того чтобы взять кого-то на абордаж, вовсе не обязательно иметь пятидесятипушечный фрегат. Даже бриг не обязателен. Довольно будет алых губок, томных глазок, нежного голосочка… Ах, донна Анхелес, и почему тебя не назвали Мортирой? Непростительное упущение.

Одна только досада: дон Антонио Гарсия Альварес де Толедо-и-Бомонт граф де ла Вега не желает быть взятым на абордаж ни алыми губками, ни томными глазками. Ни даже лучшей во всей Андалусии морсильей. Двор, интриги, невесты и фейерверки могут провалиться в преисподнюю. Вместе с нежной и беспомощной донной Ортега.

Тоньо аккуратно составил на пол блюдо из-под морсильи и сел на постели.

– Анхелес, если ты хочешь на праздник, попроси супруга.

Глаза донны повлажнели, губки округлились от недоумения и обиды, тонкая рука потянула простыню к груди.

– Антонио?