Загробный мир. Мифы о загробном мире

Наиболее ранний и существенный для нас пример посмертного крещения являет королевский некрополь VII века в Саттон Ху (Восточная Англия). В знаменитом погребении в ладье под курганом не было обнаружено останков короля, хотя его вооружение и прочий инвентарь остались нетронутыми. Предполагали, что курган представлял собой кенотаф (или даже содержал трупосожжение). Курган, однако, принадлежал королю Редвальду (умер в 617 году), который сохранял двоеверие: принял крещение, но не отказался от языческого культа. Его же сыновья стали ревностными христианами и, видимо, перезахоронили останки отца по христианскому обряду.

Увиденное на запоне Владимир «положи на сердце своем», признав, что хорошо праведникам, тем, что «одесную» (справа), и горе тем, что слева. Философ отвечал князю, что если он хочет стать с праведными, пусть крестится. Ответ, как мы помним, был неожиданным: «Пожду и еще мало».

Русский ученый XIX века Ф. И. Буслаев полагал, что князь отложил крещение не только потому, что ему нужно было время для испытания вер. Он приводит в качестве параллели эпизод с крещением фризского короля Радбода (умер в 719 году) святым Вольфрамом: король уже ступил одной ногой в купель, но вдруг спросил, где пребывают его предки: между пра-ведниками или в аду? Проповедник вынужден был ответить, что язычники погубили свои души. Радбод (по дьявольскому наущению, как добавляет агиограф) отказался креститься, желая разделить загробную участь с сородичами.

В раннесредневековой западной традиции при Людовике Благочестивом (IX в.) было создано «Видение Веттина», где описывается наказание женолюбца, согласно которому сам Карл Великий должен был претерпевать за женолюбие муки в преддверии ада: некое чудовище терзало там его половые органы. Правда, после очищающих мук Карл должен был сподобиться вечной жизни с избранными. Владимира, согласно летописным прениям о вере, особенно интересовала загробная жизнь: о гуриях мусульманского рая он «послушаше сладко», ибо «сам любя жены и блуженье многое». Поэтому Владимиру было о чем поразмыслить во время катехизации.

В контексте летописи самая пространная из речей послов греческая «Речь Философа», завершающая прения о вере, являет не только катехизис, проповедь, излагающую основы христианского вероучения для «оглашаемого» (готовящегося принять христианство), но и методологию истории. Ветхозаветные «исторические» события — события «временных лет» — есть с точки зрения христианства прообраз событий новозаветных, когда «исторический» первородный грех человечества был искуплен жертвой Христа, и смысл истории стал заключаться в восприятии всем человечеством — «языцами» — этой спасительной Благой вести (в конкретном историческом воплощении — христианского учения, распространяемого греками). Крещеная Русь переставала быть северным варварским народом, наоборот, именно она выполняла промысел Божий, ибо слово Божие достигло краев ойкумены, о чем писал в первой трети XI века первый русский книжник и будущий киевский митрополит Илларион. В этом отношении сюжет «выбора веры» составил основу не только Начальной истории русского христианства, но и древнерусской истории вообще.