Загробный мир по древнерусским представлениям

Territus hosCe novo Cadmus capere arma parabat, — пишет Овидий, — Ne cape: depopulo, quern terra creaverat, unus Exclamat «nee te civilibus insere bellis. Atque ita terrigenis rigido de fratribus unum Comius ense ferit [257]…³⁵

Называет землю матерью, матушкой, а человека земнородным и наш русский народ. Интересен в данном случае стих, с которым крестьяне Нижегородской губ. обращаются к земле перед сбором лекарственных зелий и кореньев. Вот этот стих:

Гой, земля ecu сырая, Земляматерая, Матерь нам ecu родная! Всех ecu нас породила,

Воспоила, воскормила И угодьем наделила; Ради нас, своих детей, Зелий ecu народила,

Польгой беса отгоняти И в болезнях помогати. Повели с себя урвати Разных надобъев, угодьев, Ради полый на живот.

Что наш предок считал себя происшедшим из земли, на это мы находим указание также в стихе «О Голубиной книге», где говорится, что наши

Кости крепкия от камени, Телеса наши от сырой земли [21, № 567, 73, 356].

³⁵ Устрашенный новым врагом, Кадм готовится схватиться за оружие. «Не бери! — воскликнул один из народа, который создала земля. — И не вводи себя в гражданские войны». И, таким образом, в рукопашной схватке одного из братьев земнородных твердьт пронзил мечом.

Правда, стих «О Голубиной книге» на Руси появляется поздно и притом заключенное в нем сказание о сотворении мира и человека перешло к нам от других народов, но уже одно то, что оно могло срастись с убеждением и кругом воззрений русского народа, указывает нам, что оно не было чуждо духу нашего предка и могло быть заимствовано только из общеиндоевропейского источника [332, 144].

Считая себя происшедшим из земли, древний человек ставил через это происхождение себя в род — ственную связь с окружающим его растительным царством, так как он видел, что и растения получают свое бытие из земли. На основании этого, а также вследствие одухотворения природы и перенесения на нее психических процессов, растения и деревья представлялись древнему человеку не мертвыми, а подобными ему живыми существами. Они, как и он, получили из одной материнской утробы свое бытие, они, как и он, растут, разделяют явления жизни и смерти, здоровья и болезни, одним словом, они обнаруживают все черты, напоминающие человека. Такое представление дало возможность примитивному человеку заселять растения и деревья душами умерших. К этому же побуждало его и то обстоятельство, что на могилах умерших он находил растения, выросшие как бы из праха погребенного мертвеца. Для него было вполне естественно переселить в это растение душу умершего, а что душа действительно могла жить в деревьях, в этом древнего человека убеждало присутствие в них огня, который обнаруживался во время трения древесных кусков³⁶; огонь же предок считал не только живительной силой, но и душой человека.

³⁶ Огонь в древнее время ^добывался посредством трения двух древесныхкусков [41].

Следы древнего верования нашего предка в переселение души умершего в разные рстения сохрани — лись в существующих на Руси сказках, народных преданиях и стихах. Так, в сказке «О Снежевиноч — ке» говорится, что на могиле убитой Снежевиночки вырастает камыш, из которого бурлаки делают дудочку. Дудочка досталась в руки родителей Снежевиночки; они разломили ее — и оттуда выскочила их дочка [15, № 137, 137]. Подобное находим в малорусской сказке «Маруся». Маруся умерла от злого упыря. На могиле ее вырастает цветок. Боярский сын пересаживает цветок в горшок и привозит домой. Ночью цветок начинает двигаться, падает наземь со своего стебля и превращается в красивую девицу [15, № 137, 206, 123, 323]. В сказке «О злой мачехе» рассказывается об убийстве мачехой падчерицы. Убитая превращается в калину. Прохожие делают из калины дудочку, которая сама играет и рассказывает об убийстве. Сюжет этот варьируется весьма разнообразно: иногда сестра убивает брата, и на могиле вырастает бузина, то брат — сестру, и вырастает тростинка, то две сестры убивают третью, накрывают ее елкой, а на елке вырастает цветок, который поет о совершенном злодеянии [15, № 137; 32, 21; 95, 20]³⁷.

По народному поверью, незамужние дочери по смерти превращаются в тополь [199, 224], а проклятые матерью — в крапиву³⁸. В песне «О Василье и Софьюшке» говорится, что

На Васильевой могиле вырастала золота верба,

На Софииной могилушке кипарисно деревцо;

Корешок с корешком сорасталися,

Прут с прутом совивается,

Листок с листком сошпается [21, 70].

Если обратимся к родственным нам славянским народам, то и в их песнях так же найдем указания на превращения умерших в различные растения. Так, сербская песня рассказывает о любовниках, которых разлучила злая мать; с горя они умерли, и на их могилах Више драгог зелен бор израсте,

А више драге румена ружица [231, 239–240].

Или в песне «Два брата с сестрою» говорится:

Два су бора напоредо расла,

Медю нима танковерха ела:

То не била два бора зелена,

Ни медь нима танковерха ела,

Веть то била два брата родена Едно Павле, а друго Раду не,

Медю нима сестрица Елица [21, 711].