Загубленные души

– Никаких фотографий он вам не покажет. Тем более сейчас! Так что, ради всего святого, идите домой. А я, если что… – продолжил он и запнулся.

– Если что? – поспешно ухватилась Андриана Карлсоновна за кончик его оборванной фразы.

– Перезвоню вам, – выдавил из себя Горшков.

– Ладно, уговорил ты меня, Сашенька, – с притворным сожалением вздохнула она.

– Эй, погодите! – окликнул её лейтенант, когда она направилась к двери.

– Что такое? – обернулась Андриана Карлсоновна.

– Вы же Кочубееву кекс принесли? – спросил он.

– Откуда ты знаешь? – озадачилась сыщица.

– От вас за версту так по-домашнему сладко пахнет, что я расслабился и разболтался, – усмехнулся лейтенант.

Андриана Карлсоновна рассмеялась.

– Вообще-то да.

– Так давайте его сюда, я передам, – предложил он с готовностью.

Андриана Карлсоновна тяжело вздохнула, вытащила из сумки коробку с кексом и отдала её Горшкову.

Когда она ушла, дежурный спросил провожавшего её Горшкова:

– Она чего приходила?

– Кекс Кочубееву принесла, – безмятежно отозвался лейтенант.

– Чего-то она зачастила к полковнику. Уж не влюбилась ли она в него? – задался волнующим его вопросом дежурный.

– Всё может быть, – не стал разубеждать его Горшков.

Кекс он честно, в целости и сохранности, передал прибывшему ближе к вечеру полковнику.

– Что это? – спросил Кочубеев, рассматривая красивую коробку и принюхиваясь к соблазнительному запаху, исходящему от её содержимого.

– Я вообще-то не открывал коробку, – сказал лейтенант, – но думаю, что это ваш любимый кекс.

– Неужели Андриана Карлсоновна приходила? – забеспокоился Кочубеев.

– Как видите, – обронил лейтенант.

– Но её-то я как раз тут не вижу, – усмехнулся полковник и спросил: – Чего ей было надо?

– Так вот же, кекс вам принесла, – ответил лейтенант.

– И больше ничего?

– Вроде нет, – напустив на себя равнодушный вид, проговорил лейтенант.

– Ага, так я и поверил, что она пришла исключительно для того, чтобы побаловать меня своим кексом. Чего она у тебя выпытывала?

– Ничего, – как можно безмятежнее отозвался Горшков и тут же воскликнул: – А! Вспомнил!

– Чего?

– Интересовалась вашим здоровьем!

– Тьфу ты! – вырвалось у Кочубеева.

«Так я вам и рассказал о своём промахе, – подумал Горшков, будучи уверенным в том, что Андриана Карлсоновна его не выдаст. – Какой же профессионал сдаёт свои источники?» – невесело усмехнулся он.

– Чего улыбаешься? – заметив его усмешку, спросил Кочубеев.

– Да вот вспомнил, что дежурный подозревает Андриану Карлсоновну в том, что она влюбилась в вас!

– Ага, влюбилась, – проворчал полковник, – такая влюбится.

Глава 9

Андриана Карлсоновна, конечно же, и не думала влюбляться в полковника Кочубеева. Для нежных чувств у неё были два Артура, которые в её восприятии незаметно для неё самой слились в одного. И она сама теперь не знала, кого же она любит сильнее – деда, оставшегося в прошлом, или внука, занявшего огромное жизненное пространство в её настоящем…

Но в последнее время ей вообще было не до мыслей о любви. Она даже представления не имела, как раскрыть дело Артамонова.

В надежде на то, что правоохранительные органы обнаружили хоть какие-то ниточки, она и пошла к Кочубееву.

А после информации, вываленной на её голову лейтенантом Горшковым, она чувствовала себя так, словно с неё самой заживо сдирали кожу.

На память ей невольно пришла Теона Гипатия, которая жила в античные времена в Александрии и которую современники называли лучшей из философов. Синезий, философ-неоплатоник, оратор и поэт, и вовсе считал Гипатию «гениальным философским учителем».

Андриана же особенно ценила Гипатию за вклад, внесённый ею в астрономию. Гипатия изобрела прибор для определения плотности жидкости – ареометр. Астролябию – прибор для определения широт и долгот в астрономии, и планисферы – изображения небесной сферы на плоскости, по которым можно вычислять восход и заход небесных светил.

Но сейчас Андриана вспомнила о женщине – учёном и философе, жившей шестнадцать веков назад, вовсе не из-за её гениальности, а из-за той мученической смерти, которой подвергли её фанатики. Началось всё с того, что христианские императоры Гонорий и Феодосий II издали специальный закон, запрещающий занятия математикой и астрономией.

Гипатия не приняла христианства, осталась верной старым богам и продолжила свои занятия философией и наукой. В итоге монахи, науськанные епископом Кириллом Александрийским, подкараулили Теону у дома, схватили её и потащили в церковь. Там, под сенью распятого Христа, они содрали с неё одежду и стали с живой сдирать кожу осколками раковин и обломками черепиц. После чего тело Гипатии было буквально разодрано на части и сожжено в костре.

Но епископ Кирилл на этом не остановился. Он посвятил остаток своей жизни уничтожению трудов великой Гипатии, продолжая бороться с ней и с мёртвой.

И ему удалось убить её дважды. До нас не дошло ни строчки из трудов Гипатии, дошли только воспоминания её современников.

А Кирилл Александрийский после такого злодеяния ещё и был канонизирован.