Заяабари (походный роман)

Приближался Урал. Вышел на неизвестной станции подышать открытым воздухом. Пространство, видимо, необходимо для дыхания так же, как кислород и азот. По платформе шастали торговцы всякой ерундой. Вокруг меня собралась кучка, стараясь всучить воблу, колбасу, водку, мороженое и газированную воду. Вдруг ни с того ни с сего двум торговкам шлея под хвост попала, и они сцепились. Бой был не на жизнь, а насмерть, и противоборствующие стороны всамделишно решили покалечить друг друга от всей души. Первая колотила вторую здоровенной воблой, а вторая первую – палкой сухой колбасы. Лица драчуний были перекошены от взаимной нелюбви.

Тетечки были в летах, и возраст их приближался к той отметке, когда в самый раз начать думать о мире ином и жизни там. Похоже, этот вопрос их не волновал, как не волновало и то, что помирать лучше добрым. А чтобы это произошло, надо подобреть не в момент отдачи концов, а немного загодя. Но бойцов не интересовал мир иной более, чем место под солнцем.

– Хорошо тебе: приехал – и уехал, а нам тут оставайся и борись за жизнь, – скажут тетечки.

– Да, – отвечу я, – мне хорошо, мне чертовски хорошо, что еду в дальние страны за синей птицей. Очень хочу, чтобы так было всегда, и я не хочу никого бить воблой по морде ради собственного благополучия, несмотря на то, что именно этим заставляет заниматься капитализм. Формы этого мордобоя могут быть разными и на вид вполне приличными, но суть их при этом остается неизменной, именно той, которую продемонстрировали перронные торговки неизвестной станции Российской империи. Я не запомнил названия станции и по расписанию уточнять не стал, потому что это не имеет никакого значения. Важно только то, что мы стали злые и жестокие, а это очень плохо. Я не хочу быть злым и жестоким, и я хочу сделать хоть что-нибудь, чтобы мир стал чуточку добрей. Я даже готов Байкал переплыть.

Иногда очень хочется закричать и сообщить человечеству о том, что оно свихнулось окончательно, но я не делаю этого, потому что люди разучились слушать друг друга, даже когда им о чем-то важном кричат прямо в ухо.

Пейзаж за окном начал смурнеть и потихоньку превращаться из среднерусского в западносибирский. Незаметно перевалили Уральский хребет и оказались снова на равнине. Далекие города становятся близкими, и их можно видеть в упор, а не на карте.

Как могут люди спокойно жить, разделенные такими огромными расстояниями, и не испытывать ежедневный восторг от этого факта? Это не чисто сибирская особенность, а скорее общечеловеческая. Везде так.

Лет десять назад я путешествовал по Кавказу и решил, как бы между прочим, залезть на гору Казбек. Поселился в горном селе. С первого взгляда меня поразило равнодушие местных жителей по отношению к величественному виду большой горы. Жители ходили по улицам селения и, не обращая внимания на гору, глядя, в основном, себе под ноги, и никто из них не мог разделить со мной великий восторг от грандиозного пейзажа.

Казалось, что поезд едет слишком быстро, потому что я не успевал сообразить, как происходит мое перемещение по Сибири. Я хотел понять и почувствовать эту страну сходу, но не успевал за скоростью поезда. Поездная езда чем-то напоминает сон, который проносится по уму, оставляя после себя лишь еле заметный след смутных ощущений. За окном мелькали картинки из далекого мира чужой жизни, в которой я не успевал представить себя как следует. Мир проносился мимо меня с бестолковой скоростью.

Улучшать жизни с помощью увеличения скорости передвижения – совершенно ни к чему. Согласно теории относительности Энштейна пределом улучшения можно считать скорость света. Совершив кругосветное путешествие с такой дурной скоростью, мы окажемся в глупом положении, а не на пределе возможностей.

Очень вредная привычка – стремиться сделать жизнь лучше. Жизнь надо жить, а не улучшать. Незаметно для нас процесс улучшения жизни превращается в способ существования, во время которого забывается то, ради чего затевалась суета. Очень заразительно и увлекательно, оказывается, иметь в своей основе способ существования, ориентированный на улучшение жизни, до которой у нас в результате руки не доходят.

У меня не было никакого умственного занятия, как только разглядывать Вовин подарок – журнал "Плейбой". Читал статейку про то, как избавиться от похмельного синдрома с помощью капустного рассола и парацетамола с витамином С. Подобные печатные произведения перемежались на страницах издания с видами обнаженных женщин. Спасибо тебе, друг Вова!