Заяабари (походный роман)

Приехав в столицу, направился к своему другу Мише Шугаеву жить до выяснения местоположения той организации, которая готова будет заплатить много денег за то, что я ей чего-нибудь сделаю нехитрое на огромной высоте.

Миша, учился со мной на физтехе. Давно это было. Закончив обучение, он распределился в Московский институт физики Земли и начал посвящать свою жизнь служению отечественной науке. Когда я содержал свою фирму по производству солнечных установок, Миша проявлял дивную верность своему ремеслу и бизнесом заниматься не хотел, а продолжал работать в своем институте в надежде получить Нобелевскую премию за изобретение формулы, которая объяснит сразу все на свете. По-моему, к тому времени он ее уже придумал, но чтобы убедить мир в своей правоте, Мише надо было чего-то там еще доказать. А чтобы это доказать, надо было еще что-то доказать и т. д. Цепочка получалось внушительной длины, но Миша мужественно и кропотливо шел к намеченной цели во имя блага всего человечества. Деньги его не интересовали совершенно, и он вместе со своей семьей мучился на одну зарплату научного сотрудника. В то время он подарил мне книжечку – сборник статей, где была и его публикация на тему о природе твердых тел. Подарил от всей души. А я не прочел. Сейчас попытался найти у себя среди книг. Не поленился – перерыл все и не нашел. Прости, Миша! Но сейчас, обремененный капиталистическими заботами, ты уже, наверное, забыл, о чем там речь. Мысли твои устремлены далеко вперед, в направлении обычного буржуйского счастья.

Нас много, друзей-однокурсников. И за время застоя каждый успел позаниматься наукой и даже что-то написать. Удивительно то, что практически никто не удосужился ознакомиться с трудами своего друга. Так ли уж важны были наши сочинения, если друзьям они безразличны? Над чем-то несущественным мы, видно, старались, незаметно для себя.

Миша поселил меня у себя дома на раскладушке в углу. Я давно привык к этой раскладушке и знал ее особенности: ложиться надо было осторожно и сразу всем телом, иначе гнилой брезент мог треснуть. Я не мог позволить себе валяться как попало. Лежа на спине, нельзя было сильно прижимать подбородок к груди и расслаблять полностью мышцы спины, иначе зад будет касаться пола. Позже Света, супруга Миши, начала стелить на раскладушку ненужный ковер – жить стало легче. Даже можно ворочаться по ночам.

Без Мишиной помощи у меня ничего бы не вышло вообще, как не вышло бы без помощи всех моих друзей, старых и новых. Я их всех очень люблю и дорожу воспоминаниями. Я молюсь за их благоденствие и счастье. В душе постоянно присутствует теплое чувство, похожее на благодарность, только гораздо честнее.

Долго у Миши жить стало неудобно, хотя он не возражал. Надо было срочно найти работу и жилье, и я, закусив удила, занялся поисками, которые в скором времени увенчались успехом.

Нашлась контора, которая испытывала нужду в услугах альпиниста. Ремонтировать надо было швы на панельных шестнадцатиэтажных домах. Для начала работы требовалось раздобыть альпинистское снаряжение, но, стесненный материально, я не мог позволить себе купить все необходимое в магазине. Помог мой друг Шура Пономарев.

С Шурой знаком вечность. И то, что мы когда-то не знали друг друга, кажется неправдой. Мы вместе учились в одном институте и в одной группе, вместе начинали лазать по пещерам в студенчестве, потом работали на Сахалине, пытаясь двинуть вперед науку.

Шура спас мне жизнь, вытащив из полыньи, а сейчас не придает этому факту никакого значения. Но я чувствую себя обязанным ему, как родителю.

Мы, в основном, забываем платить по счетам. Лично у меня их накопилось прорва. На протяжении всей своей жизни хочу купить цветы прекрасной женщине Евгении Захаровне, зубному врачу, которая совершенно бескорыстно воевала с моим кариесом лет двадцать подряд. С Дальнего Востока я ей привозил такие подарочки, что она всегда качала головой, глядя в мою открытую пасть. Только благодаря ей еще способен чем-то жевать. Так вот, цветы я ей до сих пор не подарил.

С Пономаревым складывается очень похожая ситуация. Однажды я все-таки притащился к нему с бутылкой по поводу своего спасения, но он так ничего и не понял.

На Сахалине была осень 1983 года. По первому льду мы с Шурой пошли на рыбалку и взяли с собой моего четырехлетнего сына Федю. Искали рыбацкое счастье на озере Тунайча, которое представляет из себя лагуну примерно 10х10 км и находится в сорока километрах от Южно-Сахалинска на восточном побережье острова.

Рыба не ловилась, и мы решили перейти в другое место, ближе к Охотскому морю. Побрели вдоль берега по льду. Я шел впереди и тащил санки с сыном. Вдруг лед подо мной начал трещать и прогибаться. Мне удалось отскочить на твердый лед, но в том месте, где только что был, образовалась полынья, и в нее по инерции вкатились санки. Не раздумывая, прыгаю следом, хватаю сына и отшвыриваю его подальше на прочный лед.