Заячья петля

Но привёз Иван со службы не только стишок – он привёз армейскую утеплённую куртку. Куртка – просто загляденье: защитного цвета, пятнистая с серо – голубым меховым воротником. Подходящая для охоты. Сам – то я на промысел отправлялся обычно в фуфайке. Не шикарно, но удобно. Многие так ходили. В магазинах в те годы ничего подходящего для леса и не было. К тому же Людмила, жена моя, подшила к ватнику меховой воротник от старого пальто. Очень даже неплохо получилось. Но, конечно, даже с воротником моя фуфайка не шла ни в какое сравнение с армейской курткой Ивана. Что и не преминул отметить наш третий спутник Сеня Монахов, когда Иван вдруг остановился, приподнял с левой стороны угол воротника своей армейской куртки и начал подматывать нитку на иголку, приколотую снизу, там же на воротнике. Проделывал всё это Иван очень неспешно, очень старательно и с большим удовольствием. Мы же с Семёном стояли и ждали. И Сеня, видать, от томительного ожидания принялся оценивать шикарную куртку нашего товарища. Он находил всё новые и новые её достоинства, ничего не упустил, и наконец, чтобы ещё больше подчеркнуть эти достоинства, он взялся сравнивать её с моей фуфайкой – конечно, сравнение было не в мою пользу. Иван нам посоветовал завидовать молча, но подматывать нитку прекратил, и мы двинулись дальше.

Семён был из нашей же компании, во всех застольях незаменимый тамада. Он обычно вначале всегда отказывался, когда ему предлагали возглавить застолье. Его, конечно, уговаривали. Семён нехотя соглашался и принимался за дело. Дело же своё он знал и делал его лихо и с удовольствием. Сеня играл в любительском театре, и особенно хорош он был в роли гусара. К слову сказать, со временем он ушёл в профессиональный театр. Бросил хорошую работу, достойную зарплату и поступил в местный драмтеатр, актёром. И вот, когда ему случалось рулить застольем, то тут в нём и проявлялся этот его сценический персонаж: эдакий лихой, разудалый гусар! Вот и гусарил наш друг за праздничным столом: себе в удовольствие, нам на радость. Правда, росту Сеня был небольшого. Он даже бывало подмётки на обуви наращивал, чтоб быть повыше, к тому же про него не скажешь, что он сильно коренастый. В общем, не Геракл – по его же выражению. Но далеко не слабак. Его небольшие жёсткие руки, цепкие, как клещи, умели и подмётки подбить, и кавалеристские шпоры подогнать к своим сапогам в сценическом костюме, и топором поработать, если случалась необходимость.

Что касается умения поработать топором, то Семёну представился такой случай. Правда, произошло это через несколько лет после первого посещения Сеней нашего зимовья. Дело было весной. Надо было перебираться через разбушевавшуюся таёжную речушку. Был май. Был день моего рождения, который я по традиции проводил в тайге. Со мной были мои гости. Надо было соорудить переправу, и соорудить её должны были мы с Семёном. Других мужиков в нашей компании не было. Мы с Сеней на берегу, который теперь из – за половодья еле угадывался, выискивали сосну повыше и пытались свалить её так, чтоб упала она вершиной на противоположный берег и могла послужить нам мостиком. Но переполненная река своим стремительным потоком тут-же люто набрасывалась на сваленную лесину, беспощадно её терзала,мотала и, развернув вдоль течения, уносила Бог знает куда…

Мы продолжали и продолжали свои попытки, но всё безрезультатно. Низина, пойма – везде вода, снег внизу до того мокрый, что при ходьбе раздаётся чавканье, а след сразу превращается в лужицу. Сухого места не найти. Переночевать негде. К тому же с нами женщины. Надо непременно добраться до зимовья, которое – вот оно, рядом, за речкой. Всего – то, полчаса ходу.

В какой-то момент я почувствовал, что в запарке пропустил на руке образовавшуюся мозоль – и она лопнула. Ладонь кровила. Работал я топором всегда без перчаток. Всегда обходилось – а тут, как назло. Теперь надежда была только на Семёна. Он работал в перчатках – и сохранил руки.

Пока перебинтовывал ладонь, пришло в голову, что надо найти на реке такое место, где верхушка и комель обязательно упрутся в растущие на противоположных берегах деревья, когда их понесёт потоком. Нашли такое место. Сеня свалил сосну – всё получилось: и верхушка благополучно зацепилась, и комель упёрся. Правда, ствол под напором потока выгнулся дугой. К тому же он не лежал неподвижно – он слегка гулял, пружинил под напором воды. И всё бы ничего, но с нами – женщины. Переправа же наша была весьма зыбкая. Правда, моя Людмила к тайге была привычная, и в ней я не сомневался. Подружка её Ольга, «май – ор» милиции ( именно так она произносила своё звание), отличалась жёстким, мужским характером и была неробкого десятка. Здесь тоже особых опасений не возникало. Сомнения были по поводу третьей участницы нашего похода Лизы, очень хрупкой, тоненькой барышни. Надо было что – то придумывать.