Заяц

Сергей Другаль – Заяц

Олле прижался лицом к холодному стеклу, бросил, не обернувшись:

– Почти любую зрительную комбинацию, созданную природой, мы воспринимаем как прекрасное. Море, нагромождение скал или белый гусь на зеленой траве… Твои посылки, Нури, не выдержат проверки опытом.

Спор изрядно надоел Олле. За окном было куда интереснее. Площадь хоть и пустая, но над клумбой висит и вспыхивает синими огнями туманный шар – капельки, взвешенные в электростатическом поле, – первое земное творение Нури. Он говорил тогда, что шаровые фонтаны вызывают приятные ассоциации. Но для Марса они непригодны – колоссальный расход воды на испарение… Непривычная площадь, без выходного колодца, всегда обсаженного соснами. И не двухэтажные коттеджи окаймляют ее, а многооконные высотные здания с крышами из фиолетовых фотопанелей. Нури говорил тогда, что многоэтажность функционально оправдана. А что он говорит сейчас?

– …Дай мне хорошего художника, и мы сумеем столь гармонично вписать машину в природу, что даже ты не поймешь, где начинается природа и где кончается автомат.

Ну конечно, Нури мало, что после него в марсианских пустынях остались разноцветные и чересчур самостоятельные киберы, которых он десятками выпускал на волю. Его, видите ли, угнетала бедность марсианской фауны, он дополнял ее. И шумно ликовал, когда новички-стажеры принимали эти прыгающие, похожие на сказочных чертей, покрытые чешуей фотоэлементов автоматы за живых обитателей Марса. Сейчас он, наверное, ищет повод учинить нечто подобное на Земле.

Олле, как и Нури, вырос на Марсе, в небольшом поселке одной из десятка постоянно действующих станций освоения. Землю он знал по книгам, фильмам да рассказам родителей. Тем более досадно третий месяц торчать в этом городке, отбывая обязательный карантин. Хорошо хоть, дед набрался мужества, прервал свои бесконечные исследования и прилетел с ними, а то можно бы помереть от безделья. Нури легче: кибернетику везде дело найдется, хотя бы подвешивать фонтаны. Олле хмыкнул, вспомнив, с каким уважением прислушивались к мнению Нури те, кто на Марсе отвечал за работу автоматов. С ними, двумя мальчишками, занимались на Марсе специалисты мирового класса, пионеры первых экспедиций…

– Вряд ли у тебя впишется. – Олле проследил, как маленький виброход пересек площадь, пробежал по короткому проспекту и скрылся в белесых песках, окружающих город: почти марсианский вид. – Твой кибер только дополнит пейзаж, но он останется сам по себе. Без той внутренней, или, на твоем языке, обратной, связи с природой, которая отличает стрекозу от вертолета. Изыми его – и ничто не изменится.

– Я не о том, – экспансивный Нури забегал по комнате. – Я говорю не о том, уживется ли природа с машиной, – это отдельный вопрос. Я утверждаю, что твои ощущения не изменятся, встретишь ли ты в лесу кибер-волка или волка настоящего. Тебе будет одинаково не по себе.

– В лесу, – прислушиваясь к звучанию слова, протянул Олле. – Хорошо бы. В лесу.

Сатон, полулежа в кресле, молча следил за спором. Сейчас он неожиданно рассмеялся. Нури замер на повороте:

– Не понял…

– Прости, Нури. Я представил: Олле и волк. Сюжет. – Сатон оглядел двухметровую фигуру Олле, бугры мышц на спине и плечах. – Ваш спор не из тех, которые рождают истину. Послушайте лучше новости, там есть для вас неожиданность.

Сатон щелкнул тумблером информатора. Чуть приглушенный голос произнес: «Совет Земли за исследование групповых психических реакций присудил руководителю Третьей Марсианской научной станции освоения доктору Сатону высшую премию – право выбора желания…»

– Ну? – Сатон выключил звукозапись. Олле кинулся к нему, обнял:

– Я рад за тебя, дед. Очень рад!

– Поздравляю вас, мастер. – Нури почтительно склонился. – У вас есть неисполненное желание?

– О, Нури! – с укоризной произнес Сатон. – И не одно. Я, например, желаю быстрее привыкнуть к земной тяжести. В мои годы переносить удвоенный вес не так легко, а утяжелителями, как ты знаешь, я на Марсе не пользовался. К сожалению, это вне компетенции Совета – ускорить акклиматизацию. И знаете… вы мне подсказали одну идею. Любопытный психологический опыт. Но сперва нужно, – Сатон привстал, взгляд его на мгновение стал тяжелым, – о вашем споре забыть. Забыть!

Несколько секунд длилось молчание, потом Олле пожал плечами:

– Какой спор, дед? Мы обсуждаем твою премию.

– Премию? – Сатон удобно уселся в кресле. – Надеюсь, вы мне доставите удовольствие разделить премию на троих.

Пневмокар повис возле домика, встроенного в глухой дощатый забор. Зоолог, качнув машину, вышел первым и долго разглядывал старую липу на обочине шоссе. Потом вытащил из дупла заржавленный ключ, открыл скрипучий замок.

– Входите. Это охотничья избушка. Такие описаны в старинных книгах. Читали?

– Мы все читали, – ответил Нури. – Мы только и делали, что читали.

Он нетерпеливо шагнул внутрь, но не успел пригнуться и больно стукнулся лбом о притолоку.

– Э, зачем торопишься, – сказал Сатон, входя следом. – Древние ощущения требуют неспешных движений.

В помещение протиснулся Олле, Он белозубо улыбался.