Заяц с янтарными глазами

Над крышей эллинга по-прежнему развевается флаг Российской империи. Виктор, озабоченный тем, что, когда сын вырастет, ему придется служить в армии в России, уже подал царю петицию о перемене гражданства. И в этом году Виктор сделался подданным Его Величества Франца Иосифа, восьмидесятичетырехлетнего императора Австрии, короля Венгрии и Богемии, короля Ломбардии и Венеции, Далматии, Хорватии, Славонии, Галиции, Лодомерии и Иллирии, великого герцога Тосканского, короля Иерусалимского и герцога Аушвицкого.

Австрия объявляет войну Сербии 28 июля, а 29 июля император провозглашает: «Я верю в своих подданных, которые всегда сплачивались вокруг моего трона в единстве и преданности и выдерживали все бури, которые всегда были готовы к величайшим жертвам во имя чести, величия и могущества Родины». Германия 1 августа объявляет войну России, 3 августа — Франции, а на следующий день вторгается в нейтральную Бельгию. И вся колода карт рушится: в дело идут союзнические договоренности — и Британия объявляет войну Германии. Австрия объявляет войну России 6 августа.

Из Вены на всех языках империи рассылаются мобилизационные письма. Поезда подвергаются реквизиции. Все молодые лакеи-французы, служившие у Жюля и Фанни Эфрусси, так бережно обращавшиеся с фарфором и искусные в гребле на озере, призываются в армию. Эфрусси оказались в неподходящем месте в неподходящее время.

Эмми едет в Цюрих заручиться помощью австрийского генерального консула Теофила фон Ягера (ее любовника), чтобы перевезти семью обратно в Вену. Приходится отправлять кучу телеграмм. Нужно сортировать нянь, горничных и чемоданы. Поезда переполнены, багажа слишком много, а железнодорожное расписание — неумолимо «кайзеровско-королевское», не менее жесткое, чем испанский придворный церемониал, не менее регулярное, чем появление городской стражи, каждое утро в половине одиннадцатого марширующей под окнами детской, — внезапно превращается в бессмысленный набор цифр и букв.

Во всем этом чувствуется какое-то бездушие. Французские, австрийские и немецкие кузены, подданные России, английские тетушки, с их узами родства, с их территориальностью, с их номадическим отсутствием любви к какой-либо конкретной стране, — теперь должны занять чью-то сторону. Сколько же сторон сразу может принять одно семейство? Дядю Пипса призвали на фронт, ему очень идет форма с каракулевым воротником, и теперь ему предстоит воевать против своей французской и английской родни.

В Вене много яростных сторонников войны: она, по их мнению, должна вывести страну из апатии и оцепенения. Британский посол отмечает, что «население и пресса с нетерпением требуют незамедлительного и заслуженного наказания для ненавистного сербского народа». Волна всеобщего возбуждения захватывает и писателей. Томас Манн пишет статью «Мысли во время войны» (Gedanken im Kriege). Рильке прославляет воскрешение богов войны в своих «Пяти песнопениях» (Fünf Gesänge). Гофмансталь публикует патриотическое стихотворение в «Нойе фрайе прессе».

Шницлер не разделяет их чувств; 5 августа он делает запись: «Мировая война. Мировая гибель. Карл Краус желает императору “приятного конца света”».

Вена выглядит празднично: молодые люди по двое или по трое, с цветками на шляпах, идут записываться в армию. В парках играют военные оркестры. Еврейская община в Вене выражает радость. Ежемесячный информационный бюллетень, выпускавшийся Австрийским союзом израэлитов, в июле и августе публикует торжественную речь: «В этот час опасности мы хотим проявить себя полноценными гражданами государства… Мы хотим отблагодарить кайзера и кровью наших детей, и нашим имуществом за дарованную нам свободу; мы хотим доказать государству, что мы его истинные граждане, ничем не хуже остальных… По окончании этой войны, со всеми ее ужасами, любая антисемитская агитация станет невозможной… мы докажем свое полное равенство с другими подданными». Германия должна освободить евреев.

Виктор думал иначе: война — самоубийственная катастрофа. Он велел накрыть всю мебель во дворце чехлами от пыли, отослал слуг, выдав им деньги на проживание и питание, а семью отправил сперва в дом своего друга Густава Шпрингера недалеко от Шенбрунна, а затем к родственникам в горы вблизи Бад-Ишля. Сам он обосновался в отеле «Захер», чтобы переждать войну наедине с книгами по истории. Об управлении банком речи не идет: можно ли этим заниматься, воюя с Францией («Эфрусси и компания», рю де л’Аркад, Париж), с Англией («Эфрусси и компания», Кинг-стрит, Лондон) и Россией («Эфрусси», Петроград)?

В романе Йозефа Рота «Марш Радецкого» граф рассуждает: