Заявление на увольнение

Я смотрю на это почти не дыша, словно нахожусь в какой-то виртуальной реальности. Мне нет никакого дела до этой сахарницы. До этого кофе. Да и вообще до всего. Мне кажется, что, если бы за окном летали бомбы, мне тоже не было бы до этого абсолютно никакого дела. Сейчас я стою и смотрю на рассыпавшиеся осколки и понимаю, что это осколки моей идеальной жизни. Так же, как и эту сахарницу, я испортила ее. Свою жизнь. Ничего не собрать. Ничего не склеить. Это просто невозможно. Нереально.

Эмма подходит, обнимает меня сзади и тут я снова начинаю тихо плакать.

— Ну, ничего. Ничего. Все образумится. Пусть побегает твой Тимирязев немного. Побегает и все равно прибежит, — она гладит меня словно маленькую девочку.

— А если не прибежит? — всхлипываю я.

Мы так и стоим обнявшись друг с другом. Плечо Эммы мокреет от моих слез вперемешку с соплями, но она не отстраняется и продолжает гладить меня по спине.

— Да куда он денется?! Мы же с тобой умницы и красавицы. От таких девушек мужчины не уходят.

И тут во мне будто что-то щёлкает.

Я выбираюсь из ее объятий.

— Да. От таких не уходят. От таких убегают, — отталкиваю ее от себя.

— Зачем ты так говоришь? — она смотрит непонимающе.

— Затем, что это ты во всем виновата! — делаю шаг назад.

— Я? Ну, знаешь… — от возмущения подруга начинает хватать воздух губами.

— Да. Ты, — киваю словно ненормальная. Зачем я тогда тебя только послушала? Зачем ты мне давала свои дурацкие советы? Зачем мне нужен был тот Пьер, черт бы его побрал? — я словно дикая львица начинаю кричать и метаться по комнате. Это все ты! Ты со своими советами. Ты виновата!

— Причем здесь я? Вообще-то я тебе сейчас помогаю, если ты не заметила.

Эмма обижено складывает руки на груди.

— Ты мне завидовала! Вы все мне завидовали! На Тима. На богатых родителей. На обеспеченную жизнь, — говорю и нервно смеюсь, будто бы не в себе. Будто бы открыла какую-то до нелепости глупую тайну.

— Минуточку. А не ты ли хотела самостоятельно добиться успеха в модельном бизнесе?

— Хотела. Что в этом плохого?

— Плохого — ничего. Просто ты, сама по себе — никто. Обычная посредственность со смазливой мордашкой. В тебе нет ничего особенного. Как и шансов добиться чего-либо, не раздвигая ноги. Надо было не прыгать выше головы, детка. — она разворачивается и идёт в комнату собирать свои вещи.

Я бегу за ней.

— Да ты… Ты… Сука ты. Вот кто, — мне до жути сейчас хочется ее ударить, но я еле сдерживаю себя.

Она резко разворачивается ко мне.

— Я может и сука, но спать я тебя с этим французом не заставляла.

Ее правда — не заставляла.

От этого осознания становится ещё хуже и противнее на душе. Я замолкаю.

Она видит мою немую растерянность и в ней что-то меняется. Может быть, Эмма действительно чувствует какую-то вину передо мной.

— То, что ты хотела от него отдохнуть, так это не преступление. Все рано или поздно друг другу надоедают. Никто ведь не думал, что он в аэропорт попрется, — она устало садится на кровать.

— Надо было тебя не слушать, — я безвольно оседаю на пол и прислоняюсь спиной к стене напротив кровати.

— Вот только не надо меня винить во всех смертных грехах, ладно, — она тяжело вздыхает и трёт руками своё лицо.

— А кого мне винить? Из-за твоих советов я осталась и без мужика, и без контрактов! Мой родной отец и тот от меня отвернулся.

Эмма поднимается с кровати и садиться рядом со мной.

— Во-первых, я не виновата, что Пьер оказался козлом. Во-вторых, я действительно не заставляли тебя изменять Тимирязеву. А в-третьих, повторюсь: кто ж знал, что все так обернётся?!

— Никто не знал, — говорю куда-то в пустоту и смотрю в одну точку.

— Аля, винить всех вокруг не вариант. Давай решать проблемы по мере их поступления.

Я молча перевожу взгляд из пустоты на неё.

— Я обещаю, что помогу тебе помирится с Тимом. Как минимум, я сделаю все от меня зависящее, — она берет меня за руку, а мне снова хочется плакать.

Глава 13

Тимофей

Рыбалка действительно была не очень. Всю ту мелочь, которую мы наловили, жалко было брать. Поэтому пришлось всю рыбу выпустить обратно в реку.

Ближе к обеду мы с Иваном смотали свои удела и вернулись домой. Мне все ещё было плохо после вчерашнего, а Ванька был без настроения. Один Михалыч остался ещё рыбачить. А что ему? Жены нет. Детей нет. Одна коза Зинка и несколько кур. Доживает своё старик.

Нет ничего страшнее одиночества. Особенно на старости лет.

Когда мы пришли, двери дома были настежь открыты. Арина выносила на улицу сумки.

— Идите есть. И будем ехать в город, — сказала она остановившись на крыльце.

Я поставил пустое ведро возле сарая и подошёл к ней.

— Не понял? Мы ведь завтра собирались вернуться, — не очень-то мне хочется сейчас куда-то ехать.

— Собирались завтра, а вернёмся сегодня, — ответила Арина и нырнула обратно в дом.

Я вошёл за ней.

Мне нужны аргументы данного решения.

— Это из-за Алисы? Из-за того, что она звонила? — это первая мысль, которая пришла мне в голову.

— Нет, — сухо ответила, не оборачивая головы.

— Ты на меня за что-то обиделась?

— Нет, — ответ повторился.

— Я сделал что-то не так?

— Нет. Все нормально.