Заигрывающие батареи

То, что везли с собой фельджандарма тоже помогло — встреченные коллеги этого цепного пса были неожиданно тронуты тем, что их парня заботливо выручают, они от простого вермахта такого не ожидали. Немецкая сентиментальность! Как и то, что хитрый лейтенант, науськанный не менее ушлым старшиной, при первой же встрече со своими, пользуясь полным штабным хаосом и запасами спиртного, сумел выправить на всю банду проездные документы.

И вот теперь командир танковой роты переквалифицирован был в начальствующего над участком городской обороны. И только и делал — что удивлялся. Город совершенно не пострадал от бомбежек и виденные издалека пожары оказались рукотворными. Его жгли сами же оборонявшиеся. Этого он никак он мог понять, о чем и заявил ставившему его группе задачу странному человеку.

Саперный капитан с мертвыми глазами. Сухопарый, словно как высушенный. Поппендик поежился, от вроде как живого человека пахло странно — словно бы гарью и тленом, как будто он уже давно умер. Задачу поставил странную — выносить из квартир здоровенного дома все горючее и сжигать тут же во дворе. Переспросил капитана без смущения. То, что сапер был старше и по чину и по возрасту его мало волновало сейчас. Напрямую он ему не подчинен, да и сапер к тому же…

Эти землерои всегда считались танкистами второсортной публикой. Нужны конечно, периодически, но низкий стиль, невысокий полет. Капитан посмотрел на лейтенанта очень неприятным оловянным взглядом, но ответил куда вежливее, чем мог бы. Таким же сохлым как его внешний вид голосом. Другое дело, что в конце его речи ядовитые и ехидные нотки прорезались более чем отчетливо, он явно снизошел до глупого щенка:

— Для успешного противодействия противнику, имеющему превосходящую огневую мощь, разработан городской вариант укрепленной полосы, состоящей из трех элементов. Это внешняя «ширма» из выгоревших домов, не дающая противнику наблюдать за нашей обороной и, соответственно, вести огонь по элементам обороны, вторая линия дотов, дополнительно укрепленных, произведенных из подвалов второй линии домов, стены и перекрытия которых мы обрушили для создания подушки перекрытий подвальных дотов, и, наконец, приспособленные для обороны дома третьей линии, прикрывающие вторую линию из дотов. Из зданий третьей линии вы должны вынести и спалить все горючее, после чего подготовить и их к обороне. Что здесь вам не понятно?

Собственно все было понятно. И ряд выжженых дотла домов, которые стояли обгорелыми скелетами, таращась черными провалами окон, действительно отлично прикрывал город с окраин словно ажурная многослойная каменная ширма. И теперь там корячились саперы, размещая хитрые мины и фугасы — как управляемые, так и с выставляемым временем, что позволяли делать химические взрыватели. Поппендик успел сунуть туда нос — ни укрыться в руинах, ни использовать подвалы там было невозможно. А где оставались уютные подземелья — там было заготовлено для русских смертоносное угощение. Землерои постарались от души.

Второй ряд домов так же тщательно был обрушен на подвалы, специально укрепленные — и да, тоже придраться не к чему, амбразуры сделаны толково, сектора обстрелов перекрываются, своды под осыпью кирпичей и бетона бомбой не прошибешь. И даже чуточку уютно — мебель стащили в эти новоделанные доты качественную — и поспать с комфортом и в карты перекинуться…

Теперь из спешно закладываемых кирпичами и мешками с песком окон домов, предназначенных прикрывать доты и улицы за ширмой, было видно — русские вынуждены будут обойтись без внятного артобстрела — от снарядов прикроет «ширма», потому их танки полезут по улицам без огневого прикрытия. Пехоту Иванов отрежут пулеметчики из дотов и стрелки из окон, а танки, оставшись голыми — станут легкой добычей для фауст-охотников. На крышах и чердаках оборудовали наблюдательные пункты, местами разбирали черепицу и готовили минометные площадки.

Масштаб работ удивлял, но так как жители все остались тут из-за сорванной эвакуации, то было кого впрячь. Сейчас хмурые горожане таскали свое имущество в костры. Мебель, книги, альбомы, пачки писем, детские игрушки. Старик с вислыми седыми усами, плача беззвучно, кидал в огонь фотографии, вышитые вручную салфеточки и еще какую-то дребедень. И здесь тоже лейтенант возразить ничего не мог — разумеется, если в квартирах, предназначенных для обороны, останется меньше горючих материалов, то и пожаров будет меньше, а оборона — устойчивее.

Но его душа страдала, когда он глядел на ревущие во дворах костры, в которые швыряли такие знакомые и милые мирные вещи, уютные, добротные, сделанные на века. А эти чертовы панели резного дуба царапнули сердце особенно, дома такие же — и тем более, он знал, сколько такое может стоить, да и горело плохо это сокровище, мозоля взгляд слишком долго. Пир Валтасара перед смертью, тот древний сукин сын тоже велел все сжечь и гарем прирезать, чтоб осаждающим не досталось ничего!