Зайка для Хищника (СИ)

Только лишь когда к нам подходит молодой мужчина с кудрявым пучком на голове, кажется, это называется мэн баном, я бросаю взгляд на наручные часики. Ого! Уже почти шесть!

— Илья, представь меня своей прекрасной спутнице! — он приветливо улыбается и без всякого стеснения меня разглядывает.

— Ирина, — обращается Волк ко мне. — Познакомься, это и есть автор всей этой мазни. Никита Богданов. Любить и жаловать его вовсе не обязательно.

С любопытством смотрю на первого в моей жизни живого художника. Приятный, постарше меня, помоложе Ильи. По телосложению он, правда, больше похож на кузнеца, но что я, в конце концов, знаю о художниках?

— Вот так всегда. Ирина, не слушайте его. Не сочтите за банальный комплимент, но у вас такой необычный типаж, столько индивидуальности… Потрясающе! Я все никак не могу завершить одно полотно, не удается найти подходящую модель. Не откажите попозировать.

Не успеваю ничего ответить, как Волк сурово уточняет:

— Это что там за полотно? Я надеюсь, не то, о котором я подумал?

— «Оголенная блудница с ликом ангела предается разврату при лунном свете», — на одном дыхании и голубом хитром глазу выдает Богданов, а я закашливаюсь.

— Хрен тебе, а не лик ангела, — отрезает Илья. — Ищи себе свою блудницу в другом месте!

— Друг мой, неужели ты подумал, что я способен на подлость? Я, разумеется, с удовольствием бы попытался добиться внимания Ирины, но уводить девушку у спонсора, это как минимум недальновидно, — смеется Никита. — Но, может, ты хотя бы сам нарисуешь мне эскиз?

— Нарисую, но тебе точно не покажу. Облезешь.

— Варвар! Ирина, если вы его бросите, приходите ко мне. Я вас увековечу.

— Еще одно слово, — ворчит Илья, — и я сам тебя увековечу. В мраморе.

Богданова кто-то окликает, и он посмеиваясь нас покидает.

Мы тоже решаем, что искусства с нас на сегодня хватит, и отправляемся в гардероб.

— Чего загрустила? — спрашивает Волк, заметив, что я по пути притихла.

— Про позирование задумалась. Это, наверное, интересный опыт…

— Это тяжелая работа — раз, и маленьким белым пушистым зайкам не стоит показывать свой хвостик кому ни попадя — два.

— А кому можно? — хитро спрашиваю я. Мне нравится, как он меня сейчас отчитывает.

— Никому, — резко отвечает он. — Только у меня эксклюзивные права на зайкин хвост.

— А с чего ты взял, что у тебя монополия? — исключительно из чувства противоречия уточняю я у насупившегося Волка.

Остановившись посреди пустого павильона, он поворачивается ко мне лицом.

— Я так решил. Очень мило, что ты все еще делаешь вид, что у тебя есть выбор, — усмехается Ильи, заправляя мне прядь за ухо.

До сих пор Волк вел себя крайне интеллигентно, руки не распускал, не пошлил, все строго шестнадцать плюс.

Только двусмысленные словесные намеки и туманные метафоры, от которых меня бросает в жар, потому что с воображением у меня все хорошо. Воочию представляю облизывающуюся волчью пасть над заячьим хвостиком. «Зайка, зайка, а ведь я же говорил…»

А сейчас Илья смотрит на меня своими темными глазами, кажущимися бездонными, они словно затягивают меня, обещают что-то, и я перед ними совсем беспомощна. Абсолютно беззащитна.

— Но я тебя понимаю, — продолжает он чуть севшим голосом. — Сам не люблю верить на слово.

Не выпуская моей руки, Волк делает шаг назад, и я покорно следую за ним. Он толкает дверь, оказавшуюся за спиной, и тянет меня за собой туда. Мы оказываемся в каком-то кабинете. Кажется, на двери была табличка, но кто на нее смотреть будет?

— Все нужно проверять, — голос Волка становится ниже. — Так и быть. Я предоставлю тебе доказательства.

Глава девятая

— Илья? — я инстинктивно отступаю от него.

— Зайка? — в тон мне отвечает Волк.

Он медленно надвигается на меня, и в глазах его разгорается азарт.

Продолжаю пятиться, но Илья быстро настигает меня, и я оказываюсь прижата к письменному столу. Он опирается на него обеими руками, и вот я в ловушке.

Мое бедное сердечко колотится, но вовсе не от страха.

Это такой же азарт ожидания. Хвостиком своим чувствую, что вреда мне не причинят, но могут доставить удовольствие. Еще десять секунд назад я была совсем не возбуждена, а теперь во мне против воли поднимается жаркая волна. Инстинкты берут свое.

— Нам, наверное, нельзя здесь находиться, — облизываю я в миг пересохшие губы. Мне даже кажется, что у меня температура скакнула на пару градусов.

— Это все, что тебя сейчас беспокоит? — склоняясь ко мне, тихо произносит Волк, почти касаясь своими губами моих. — Прекрасно. Если других возражений нет…

И не договорив, он приникает к моему рту.

Отвыкшая от любых ласк, я в первую секунду замираю, не помня, что нужно делать, и куда девать руки, что позволяет Илье усилить натиск. Он-то в отличие от меня не теряется совсем. Внезапное нападение проходит успешно: сама не замечаю, как запускаю пальцы ему в волосы, глажу мощную шею.

Он обещал быть нежным, и почти не соврал. Секунд тридцать поцелуи почти невинны, но потом кому-то папаху срывает начисто, и на меня будто налетает ураган. Его твердые губы берут меня в плен.